— Прошло более тринадцати часов с тех пор, как Андервуд вошел туда. Вам не кажется, что мы должны узнать…
— Есть только две альтернативы, — сказал Дрейер. — Успех или неудача. Наши расспросы помощи не окажут. Нам лучше не мешать.
Мейсон с тревогой следил за продвижением флота. Никто не знал, что произойдет, когда линкоры прибудут и окружат «Лавуазье», но им не пришлось долго ждать. Корабли находились едва ли более чем в нескольких минутах от планеты. Корабли медленно поворачивались в черном небе, затем их навигаторы и наблюдатели заметили и взяли курс на светящийся пузырь, силовой оболочки «Лавуазье». Для членов экипажа, наблюдавших изнутри, было страшным зрелищем наблюдать за внезапным стремительным полетом этих двадцати могучих кораблей. На пузырь обрушилось множество страшных «Потоков Атомов», конечно, не надеясь прожечь защиту, а для того, чтобы уничтожить мельчайшие сенсорные зонды, размещенные в крошечных отверстиях оболочки, и помешать кораблю удалиться от планеты. В пространственном бою, где корабль мог свободно вращаться, поворачиваться и защищаться, уничтожить зонды было бы не так просто. Но когда корабль неподвижно стоял на поверхности планеты, потоки огня омывали каждый квадратный миллиметр поверхности оболочки, разрушая и отключая множество реле внутри «Лавуазье». Мейсон отодвинулся от приборов, — внешний мир стал невидим, и повернувшись к остальным, указал на мертвые приборы:
— Вот и все.
Установившаяся тишина отчаяния была нарушены резким голосом Илии по интерфону:
— Операция завершена.
16
Сознание пришло к Андервуду, как будто он откликнулся на настойчивый голос какого-то оратора. Это вызвало его из глубин вечного существования в царство конфликта и реальности. Любопытно, что это было похоже на то, когда невидимый Джандро выходил с ним на связь. Он открыл глаза, увидел белое, напряженное лицо Илии. Увидев, что он очнулся, она к нему наклонилась, ее голубые глаза заблестели:
— Дел! О, Дел!…
Терри, Файф, Мейсон и Эйкерс стояли у кровати с озабоченными лицами. Сумев преодолеть боль, Андервуд улыбнулся окружающим:
— Похоже, мы все сделали правильно, интересно, что я теперь могу делать с этими абасами? Думаешь, они заработают, Илия?
Она, взяв шприц для инъекций на столике рядом с кроватью, ответила оживленная и деловитая:
— Какое-то время ты этого не узнаешь. Я намерена вырубить тебя на хорошие двадцать четыре часа. Дай мне свою руку.
Сначала это было похоже на то, как если бы он спотыкаясь, пытается убежать в темноте от невидимого преследователя. Но внезапно Андервуд понял, что ему вообще не нужно бежать.
Гипофиз блокировал сенсорное оборудование во всех других частях его тела, но гипофиз не смог повлиять на абазические органы, как ни старался. Андервуд перестал бежать и наблюдал, как все его тело засыпает, в то время как он стоит в стороне в полной неприкосновенности. Как будто он смог выйти наружу и посмотреть на себя со стороны. И, внезапно, Андервуд понял, что именно это он и сделал!
Он мог видеть комнату, наблюдающих ученых и Илию, тщательно проверяющую его сердцебиение и дыхание. Он видел себя неподвижно лежащим с закрытыми глазами. Любопытно, что он не мог определить точку с которой он на все это смотрит. На мгновение ему показалось, что он находится где-то под потолком и смотрит вниз, но это тоже было неправильно, потому что он мог видеть потолок так же хорошо, как пол или четыре стены. Сцена была похожа на снимок, сделанный с помощью объектива, имеющего угол съемки в триста шестьдесят градусов. Он задался вопросом, сможет ли он выйти за пределы комнаты, попробовал и обнаружил, что это довольно легко сделать. Была некоторая неуклюжесть из-за неопытности, необходимости преодолеть обычные человеческие условности, ведь человек не может проходить сквозь стены. Он на мгновение испытал клаустрофобический страх оказаться в ловушке между металлическими панелями, но все закончилось в одно мгновение, и он прошел. Он направился в рубку управления и обнаружил, что там находится только Дрейер, который спокойно курит сигару в кресле штурмана.
Андервуд хотел пообщаться с семантиком, но не знал, как это сделать. Это было все равно что пытаться говорить с полным ртом сухарей.
Но Дрейер, внезапно вздрогнув, огляделся по сторонам. Он вынул сигару изо рта и, разинув рот, огляделся в поисках невидимого собеседника.
— Дрейер, ты меня слышишь?
— Андервуд! Тебе это удалось!
— В некотором роде. Пока это все равно что ходить по глубокой грязи, но я постепенно привыкаю к этому.
— Это замечательно — замечательно! — Дрейер вздохнул. — Я не смел надеяться, что когда-нибудь снова услышу твой голос. Где ты?
— Это сложный вопрос. Теоретически, я снова без сознания в лазарете с уколом неоморфа, который продержит меня без сознания двадцать четыре часа. Илия и остальные наблюдают за мной. На абасические чувства наркотик совершенно не влияет. Кажется, я могу бродить по кораблю, где захочу. Самое смешное, что я не могу определить точку зрения. Кажется, меня нигде нет. Тем не менее, мои органы чувств воспринимают отдаленные звуки и предметы, включая мое собственное тело.
— Ты можешь читать мои мысли? Джандро, похоже, не мог этого делать.
Андервуд рассмеялся:
— Я не знаю, могу я или нет. Я пытаюсь, но все, что я получаю, — это нечеткие помехи. Я уверен, что у этих органов есть десятки функций, о которых мы еще даже не мечтали. Я надеюсь, что смогу научиться использовать их все.
— Что ты теперь планируешь? Тебе нужен период упражнений и учебы?
— Небольшой, ведь мне пересадили уже зрелые органы Джандро. И знаешь есть кое-что, о чем я только сейчас подумал.
— Что это такое?
— Мы все еще можем искать оружие Драгборов, за которым пришли сюда. Я могу выйти за пределы корабля с помощью новых органов. Я не знаю, смогу ли я охватить всю планету, но если нет, мы можем передвигать «Лавуазье». Это будет медленно, потому что я единственный, кто сможет вести поиски, даже в присутствии флота.
— А ты знаешь, что он уже прибыл? — Дрейер указал на пустые панели приборов.
— Нет, не знал. И что они там делают?
Андервуд сразу понял абсурдность своего вопроса. Дрейер мог знать об этом не больше, чем он сам, поскольку вся связь с внешним миром была разрушена.
Со всей силой, которую он мог собрать, Андервуд выбросил свою новую сущность за пределы корабля, в жару и холод бесплодной планеты. Это было так, как если бы он взмыл высоко в космос, потому что обозревал широкие просторы мира Драгборы и маневрирующий флот Демарзула. Чувства Андервуда возмутились тем, что он увидел. «Лавуазье» был в кольце огня, все пылало. Великий город Драгборы превращался в расплавленные руины двадцатью кораблями, которые медленно вращались по спирали, их мощные лучи «Потоков Атомов» были направлены на здания внизу. Пока Андервуд наблюдал, они завершили свою работу над этим городом и отправились к другому большому городу, расположенному где-то в ста километрах. Какая цель стояла за этим бессмысленным разрушением, Андервуд не мог понять. Возможно, таким образом пытались наверняка уничтожить супероружие, которое могло бы свергнуть Демарзула. Через несколько часов крупнейшие города планеты превратятся в бесформенные груды застывшей лавы. Он размышлял о том, чтобы попытаться проникнуть на корабли и вывести из строя их экипажи. Разум сразу же сказал ему «нет», потому что, во-первых, он еще не освоил как следует свои новые способности. А во-вторых, кораблей двадцать и пока он будет их атаковать, какой-нибудь корабль пошлет об этих необычных происшествиях сообщение на Землю, и Демарзул легко догадается, о том, что появилось у его врагов, что весьма нежелательно.