только пение птиц и звуки природы. Вскоре послышались шаги - к лавочке подходила женщина. Владик сразу узнал ее. Да, это была она. Та, что пристально посмотрела на него, когда они столкнулись в лифте. Только сейчас на ней была не шуба, а плащ, вместо сапог изящные туфли на тонком каблуке, а глаза смотрели внимательно, с какой-то едва уловимой затаенной болью. -Здравствуй, - сказала она, присаживаясь рядом. К запахам просыпающегося леса добавился тонкий аромат дорогих духов. -Прости меня еще раз, -мягко заговорила женщина, - Я знаю, что поступаю неправильно. По большому счету, я не имею права беседовать с тобой без присутствия родителей, но я мать Андрея, и мне очень важно знать то, о чем я хочу тебя спросить. Поэтому, постарайся быть со мной откровенным. Владик почувствовал замешательство. Он не знал, как себя вести? С ним так не разговаривал раньше ни один взрослый человек. -Скажи мне, давно вы с Андреем занимаетесь этим? -Да ничем мы не занимаемся, один раз нашло что-то - и все, - ответил он приготовленной заранее фразой. Женщина опустила глаза. -Ты говоришь мне неправду, - со скрываемой горечью тихо сказала она, - Я видела тебя неоднократно возле нашего дома еще зимой и знаю, что Андрей приводил тебя в отсутствие меня и мужа. Я понимаю, что это ничего не доказывает. Но... Я же не допрашиваю тебя, а только прошу сказать правду. Я обещаю, что про это не узнает ни одна живая душа. Андрей мой сын и останется им всегда, каким бы он не был, но я должна знать... Если он такой. -Да не волнуйтесь вы. Не такой он. Это я такой... Слова слетели с языка сами собой. Владик не намеревался пускаться в откровения, но интонации ее голоса и тот образ, что сложился у него из отрывочных впечатлений по рассказам Андрея, сделали свое дело помимо его воли. Женщина внимательно посмотрела на него. Потаенная боль в ее глазах выступила со всей ясностью. -Почему ты так думаешь? Первое слово было сказано, и вдруг Владик ощутил потребность рассказать все до конца. Рассказать самому. Рассказать все, что томило его, лишало покоя, наполняло страданием. Он почувствовал, что другого такого случая может не быть. Он только не знал, как передать словами свои чувства. Ведь никогда раньше ему не приходилось рассказывать о них, тем более - взрослому человеку. -Потому что... Когда я приходил к вам, и мы делали это... Но мы не только... Мы подружились с Андреем по-настоящему. Мне хорошо с ним и ему со мной, я это чувствую. Мне кажется, я ради него мог бы все... И он тоже. Не знаю, но мне кажется. А когда мы... Ну, занимались этим... Я такого не чувствовал. То есть, я чувствовал, что я его люб... Ну, хочу... Мне приятно и ему тоже, но не так, как мне. Он просто прикалывается... Ну играет, как маленький... Я не знаю, как сказать... Для него это не то, что для меня... Владик разволновался и понимал, что несет какую-то ахинею, из которой ничего нельзя понять, но вдруг ощутил, что его подрагивающую, лежащую на колене руку, мягко накрыла теплая ладонь женщины. -Бедный ребенок, - послышались тихие слова. А может, действительно, только послышались? Глаза женщины смотрели на него с таким пониманием, что Владик, неожиданно для самого себя, уткнулся ей в плечо и заплакал. А женщина сидела молча и ждала. Она только поглаживала его другой ладонью по голове, и от этих прикосновений хотелось плакать еще сильнее. Понемногу Владик успокоился и ему стало стыдно. Ведь он не плакал даже когда его били, когда несправедливо наказывали, когда не верили сказанной им правде, а тут так распустился... -Простите, - проговорил он, утирая слезы. -Это с тобой Андрей ездил в Остафьево, в монастырь, на Новодевичье? - спросила женщина. Владик кивнул. -Да... - протянула она задумчиво, - Все, как я и предполагала. Понимаешь, мы с мужем воспитываем Андрея не так, как принято у большинства. Мы с ранних лет уважаем в нем личность, считаемся с его мнением, доверяем друг другу... -Я это понял, - вставил Владик. -... И до определенного момента у нас было полное взаимопонимание. Но мы, очевидно, не учли одного. Семья - это не весь мир, и с такими понятиями Андрею не просто будет войти в отношения с другими. Год назад я почувствовала, что теряю его. Он начинал грубить, строить насмешки и даже ругаться. Я знала, что по натуре ему это не свойственно, что это - наносное, бравада. Он так своеобразно мстил нам с мужем за то, что мы воспитали его белой вороной в окружающем обществе. И тогда я подумала, что Андрею необходим человек, который воспримет его таким, какой он есть. Не старается казаться, а есть на самом деле. Но друзей у него не было. Наверное, в том числе и по этой причине. Невзорова я не считаю - они очень разные. Я достаточно знаю ту семью и опять-таки это люди нашего с мужем круга. Ему нужен был кто-то со стороны. Варяг, если можно так выразиться. После нового года я заметила, что Андрей немного изменился. Потом были ваши путешествия, о которых он рассказывал с увлечением, опять становясь самим собой. Я связала это с появлением возле нашего дома тебя, и меня это порадовало. Правда, я недоумевала, почему Андрей делает это тайно от нас и даже не называет твоего имени. Вчера это стало ясно... -Телефон же мой он вам дал, - обронил Владик. -Нет, - твердо возразила женщина, -Телефонами мы обменялись вчера с твоим отцом, поскольку, мне думается, разговор между нами не окончен, а Андрей ничего не знает о нашей встрече, и я очень прошу тебя... -Я понимаю, - кивнул Владик. -Спасибо тебе, - сказала она, опять беря его за руку. -За что? - пожал он плечами. -За правду. Владик почувствовал облегчение. И еще он почувствовал уважение к этой женщине - первому взрослому человеку, который был с ним так откровенен и который его понял. -Как вас зовут? - тихо спросил Владик. -Нина Семеновна. Извини, что не представилась. И подумай, Владик, вот о чем. Вы сейчас взрослеете, к вам приходят неизведанные ранее чувства, и очень трудно определить их природу. Возможно, твое утверждение, что ты такой - преждевременно. Хотя, как я поняла, ты способен разбираться в чувствах... -Я же хотел, чтобы у меня это было с девчон... С девушкой. У меня была такая возможность, но мне стало противно. А здесь все произошло само собой, и я понял, что мне всегда хотелось именно так. Я боялся себе в этом признаться. Только... Только вы не подумайте, мы... - он запнулся и покраснел, - Мы этого самого не делали. Мы только ласкались и... -Не надо, -прервала его Нина Семеновна, - Все, что мне нужно я уже узнала. Я говорю о другом. Возможно, ты еще не встретил той девушки, которую полюбил бы по-настоящему. А встретишь, и сам почувствуешь, что все произойдет точно так же, само собой. Возможно, даже будешь с улыбкой вспоминать свои сомнения. Они приподняла уголки губ, и Владик тоже несмело улыбнулся ей в ответ. -Ну, а если все даже так, как ты говоришь, -снова становясь серьезной, сказала Нина Семеновна, - то и с этим можно жить. Это трудно, но возможно. Согласись, человеку, владеющему свободной речью, найти общий язык с окружающими легче, чем глухонемому от рождения. Но ведь один может работать над собой и даже достичь такого уровня, когда это станет почти незаметным, а другой - зациклиться, возненавидеть мир и сделать из себя живой упрек людям. Подумай сам, у кого больше шансов стать счастливым. Теперь о другом... Нина Семеновна помолчала немного и продолжила: -Андрея я забираю из школы. Это окончательно и бесповоротно. Так что, первого сентября ты его не увидишь. Однако насильно вас разлучать я не хочу. Если у вас есть потребность в общении друг с другом, то ни я, ни муж не будем строить препятствий вашей дружбе. Но при одном условии. Если ты пообещаешь мне, что между вами больше никогда не будет такой близости. Владик опустил голову. -Я не могу вам обещать этого, - проговорил он наконец. -Почему? -Это зависит не только от меня. -Тогда пообещай, что ты со своей стороны сделаешь все, чтобы этого не было. Обещаешь? -Обещаю, - тихо сказал Владик. -Я тебе верю, - сказала Нина Семеновна, поднимаясь. Они молча вышли из леса и пошли по проспекту. На углу Нина Семеновна остановилась: -Мне надо зайти в магазин. -До свидания, - сказал Владик. -До свидания, - ответила она, и немного поколебавшись, добавила, - Если будет трудно и надо будет о чем-то посоветоваться - звони. Нина Семеновна повернулась и пошла по направлению к магазину, а Владик побрел к своему дому. Неожиданно он ощутил уверенность в себе, и откуда-то пришло спокойствие. Все, что происходило у них с Андреем, сейчас представилось как-то иначе. Радости от сексуальных утех стали чем-то второстепенным, и он уже не испытывал ощущения потери. Он понял, что он не потерял друга. И еще он почувствовал, что его впервые в жизни поняли и приняли таким, какой он есть, и это было важнее всего на свете. Владик пришел домой, разогрел обед и покушал, а потом, не дожидаясь прихода матери, отправился в школу. Он пришел рано, и еще никого не было. Владик лег на траву под деревьями и стал смотреть в голубое небо. Он размышлял над жизнью, так явственно открывшей ему свои разные стороны, хотя бы в разном от