до! Андрей обнял и расцеловал тетку. За столом все выглядели такими радостными, что это скорее напоминало не прощание, а долгожданную встречу дорогих и близких друг другу людей. Влад смотрел на Андрея, уже ничем не напоминавшего его школьного друга, на Лену, и желал им только счастья. Грусть потери слабо напоминала о себе - радость за друга вытесняла ее. Хотелось только хотя бы еще миг побыть с Андреем наедине. Когда стопки не раз успели опустеть, Влад встал из-за стола. -Пойду, покурю, -ответил он на вопросительный взгляд Надежды Семеновны. -Ты разве куришь? - удивилась та. -Иногда. Балую себя... -Я с тобой, -поднялся Андрей. -Еще сюрприз... -Надежда Семеновна вопросительно посмотрела на Лену. -Я только когда сильно выпью, теть Надь, - пояснил Андрей. -А ты сильно выпил?- спросила Лена, -На свадьбе было сильнее, а не курил. -Сейчас добавим с Владом, и будет не слабо, -ответил Андрей, прихватывая со стола бутылку. -Это еще что? - спросила Лена. -Оставь их, у них там мужской клуб, - подмигнув Владу, махнула рукой Надежда Семеновна. "Неужели все-таки знает?" - промелькнуло в голове у Влада. Но настроение не испортилось - его понимали и принимали таким, какой он есть. Так было в этом доме всегда, и это было всего дороже. -У вас своя свадьба, у нас - своя, - подражая интонациям артиста Новикова во всем известным в те годы культовом фильме, ответил Влад. Выйдя на кухню, они выпили и закурили, а встретившись глазами, поняли, что вспоминают одно и то же - вечер при свечах в доме Андрея, который он назвал тогда Балом сатаны. Они так же, как тогда, обнялись и стояли, слегка покачиваясь и давая затянуться каждый другому из своих пальцев. Казалось, сквозь годы, возвращалось то восприятие друг друга, а от сознания неповторимости слегка влажнели глаза. Они стояли так долго-долго. Сигареты уже были давно докурены, а они все стояли. Они ощущали тела друг друга и напрягшуюся под одеждой плоть, но не предпринимали попыток сделать что-то большее. Этого было не надо. Они оба жили одним и тем же воспоминанием, и этого было вполне достаточно. -Могли мы тогда с тобой предположить, что настанет этот последний день? -тихо спросил Андрей. -Последний и он же первый!- хлопнул его Влад по плечу, не выпуская из объятий, - Я счастлив за тебя. И, что ты нашел свою половину, и что у тебя такие родители, и что у тебя начинается новая жизнь. А я... Не думай об этом. Я буду помнить тебя всю жизнь. Глаза Влада наполнились слезами. -Поль... Мой милый Поль, - тихо, как бы про себя, проговорил Андрей, глядя ему в глаза проникновенным взглядом. -Не надо, Гуль... Они обнялись крепко-крепко, и заплакали оба. На кухне было темно, из комнаты едва доносились приглушенные женские голоса, и ничто не мешало проявлению их чувств. -Давай, выпьем за нас, - предложил Влад,- За то, чтобы, где бы ты не был, где бы я не был, мы всегда помнили друг друга. -Давай, - ответил Андрей. Они залпом осушили стопки. -Я всегда чувствовал свое одиночество везде, кроме дома, - заговорил Андрей, - В раннем детстве всем хотел сделать что-то хорошее, а в ответ всегда получал плевки и удары. Почему так? -Мне кажется, что я понял. Не тем, кому надо, мы с тобой открывали душу и не к тем тянулись. Тебя хотя бы дома понимали, а я... Для меня твой дом был своим, а не мой собственный. -А я, наоборот, его возненавидел. Мне показалось, что из-за этого я не такой, как все. А потом, когда с тобой познакомился, понял, что надо просто встретить того, кто тебе нужен. Причем, разглядел тебя уже потом, чисто случайно. Я же в первый раз совсем не за тем тебя позвал... -Гуль, дело прошлое, а что тебя тогда побудило подойти ко мне на перемене? Мы же с тобой проучились вместе два года и по сути не знали друг друга. -Сам не знаю, все как-то само собой получилось... - смущенно улыбнулся Андрей,- Робел маленько, мечтал с кем-нибудь на пару, для начала, попробовать, чтобы снять комплекс. Мне показалось, что с тобой это можно. Правда, на утро противно стало. Поэтому я тогда и не смотрел на тебя, прости. -Да ладно... -Ну, а потом - не знаю, чего опять захотелось - то ли этого, то ли просто быть с тобой. -Но, ты ведь догадался про меня? -Во второй раз уже догадался. Но почему-то отношение к тебе не изменилось. Даже подумалось - ну и что такого? О том, что для тебя это - другое, прости, тогда мысли не пришли. -Я не жалею ни о чем, - тихо сказал Влад, - и спасибо, что ты понял меня, хотя ты и другой. -Тебе спасибо, -так же тихо ответил Андрей, - Я тоже ни о чем не жалею. За окном было совсем темно, но они не зажигали света. Мягкий мрак летней ночи как нельзя лучше поддерживал душевную атмосферу. -Завтра в это время будем уже за океаном, - тихо проговорил Андрей. -Страшно? -Не то, что страшно, но как-то неспокойно. Что и как там будет? -Да брось ты! Что будет? Будут те же самые восемь углов, будет та же самая лестница за дверью, то же самое окно. Разве за окном будет нечто другое, да и то только первое время, а потом привыкнешь. Ты же едешь не на пустое место. Тебя ждут, и ни кто-нибудь, а самые близкие люди. Что для тебя изменится, кроме того, что появится, наконец, возможность жить честно? -Вот именно - честно! - подхватил Андрей, - Чего мне действительно не хватало здесь, как воздуха, это возможности жить честно. -Вот это нас и соединило, -задумчиво сказал Влад, -Если бы ты знал мою жизнь, мои стремления честно нести себя людям. Но от меня требовалось совсем другое. И даже, не только это. Ты знаешь, что меня подвигло, наконец, уехать в Ленинград? Он коротко изложил историю с директором. -Какая мерзость, - с чувством сказал Андрей. -Ладно, Гуль, забудь. Прости, что загрузил... Вот ты говоришь - мерзость, а другой меня дураком назовет, что не воспользовался таким случаем. Все зависит от точки зрения. -Но есть же общечеловеческие истины... -Наверное, все зависит от того, насколько каждый из нас близок к этим истинам. Я чувствую это, но не знаю, как подойти. -Поль, -неожиданно обнимая его сказал Андрей, -прошу, оставайся таким, какой ты есть. -Гуль, давай выпьем, - предложил Влад, -Выпьем за то, чтобы у нас с тобой началась новая жизнь - у тебя в Лос-Анджелесе, у меня в Ленинграде, и чтобы она была не по понятиям, а по истине. -Давай, - с удовольствием поддержал Андрей, и они залпом выпили свои стопки, крепко поцеловав друг друга. -Давай умоемся и вернемся в женский клуб, -предложил Влад, -А то надолго мы их покинули, нехорошо... Однако, когда они вошли в комнату, то увидели, что женщины тоже поглощены откровенным разговором, который продолжился, несмотря на их возвращение. -Тетя Надь, простите меня! Я знаю, я неблагодарная дочь, я сволочь, я дрянь, но я ненавижу своих родителей! Мне их жалко, но я ненавижу и ничего не могу с собой поделать!- с горечью говорила Лена, - Если бы вы слышали, какими словами они обзывали вас, Нину Семеновну, Николая Андреевича, Андрея! Я им говорю: вы же пользуетесь всем, что они для вас делают. Вы же вещи вон уже почти все собрали, в Москву переезжаете. Как же вы можете так о них говорить? Она всхлипнула и продолжала: -Ведь если бы не Андрей, не вы, я не знаю, чтобы со мной было. Я погибла бы или спилась. Меня в детстве из дома никуда не выпускали, за каждую тройку дубасили, я домой из школы идти боялась. Только и твердили: учись, дочка, кончай институт, у тебя все будет. Все! Да что они сами-то в жизни видели?! Ну вот, закончила я институт! Что у меня появилось? Зачем я вообще его заканчивала? Да я же и поступила-то туда не по их уговорам, а лишь бы из дома уехать. Поселок маленький, все друг друга знают, надо мной же смеялись из-за родителей. С парнем выйду на улицу, мать из-за кустов следит. Идем по улице, она - следом по другой стороне. Отпустила на свадьбу к единственной подруге, а я там возьми и закури за столом. Все закурили, просто в шутку - жених сигаретами американскими угощал. Так мать встала и при всех мне пощечину залепила. Это в семнадцать-то лет! Да что там говорить, если я начну все рассказывать... -Не надо, девочка, успокойся, - мягко сказала Надежда Семеновна, беря ее за руку. -Нет, правда, тетя Надь, сейчас я презираю себя за то, что творила в жизни, мне противно, но я только сейчас поняла, что все это делала как бы назло матери. Поступила в институт, поселилась в общаге, посмотрела на столичную жизнь, на наших девочек, так и пошла по бездорожью. И все время вспоминала свою мать. Смотри на свою доченьку! - хотелось крикнуть ей. Сначала страшно было, особенно, когда на аборт первый раз шла. Парень, от которого залетела, наш студент старшекурсник, лимитой обозвал. Сказал, если вякну кому, потом не обрадуюсь. У него папа какой-то там начальник. И из института, мол, и из Москвы вылечу. Дома сказать ничего не могла. Как деньги занимала, как унижалась, вспоминать противно. А потом уже все равно стало. Да и подружка, с которой вместе в комнате жили, Светка, убедила: ничего, говорит, не бойся - на проезжей дороге трава не растет. Один раз до того упилась, что в милицию забрали. Уснула на лавочке возле ресторана. Ничего не помню, только кричала: отдайте мои фирм