да мальчишка дружит с девчонкой, в этом нет ничего особенного. Возможно только, что в понятие «дружба», каждый из них вкладывал несколько разный смысл... Прощаясь, Нинка как-то особенно просмотрела на него и сказала: -Я завтра в два часа выйду. Он не придал этому значения, хотя раньше они о встречах не договаривались. На следующий день, едва они прошлись взад-вперед по набережной, Нинка предложила зайти к ней домой. -Дома никого, - сообщила она, когда входили в подъезд, - но, если придет сестра - ты зашел меня предупредить, что завтра у нас субботник, и адрес Маринки забыл. От этого сообщения и необычного Нинкиного тона, Владику вдруг стало как-то не по себе, и идти расхотелось. Но он не подал виду. В квартире и впрямь никого не было. Нинка усадила его на диван в прихожей и ушла в комнату. Скоро она появилась опять. На ней был короткий изящный домашний халатик, небрежно застегнутый на одну пуговицу. -Классно, - оценил Владик. Нинка сделала поворот на месте вокруг оси. При этом полы халатика поднялись, открыв ее стройные ноги, над которыми мелькнули белые трусики. Она смотрела на него, явно ожидая еще каких-то слов, но Владик молчал, продолжая трепать за ухом Джека. Нинка опять ушла в комнату и вернулась с толстой книгой. -Смотри, - сказала она, усаживаясь рядом и прижимаясь к нему боком, - У сестры взяла, она на биологическом учится. Владик взял книгу и равнодушно перелистнул несколько страниц. -Да ты не то смотри. Знаешь, что здесь есть? Она взяла книгу, открыла известное ей уже место, и начала читать вслух: -Размножение млекопитающих... Далее последовало подробное описание этого процесса, изложенного в научных терминах. Владик слушал, точнее, делал вид, что слушает, даже хмыкал и улыбался иногда, но сам был охвачен одним единственным желанием - поскорее уйти, и обдумывал, как это сделать. От голоса Нинки и ее интонаций его стало коробить, а к ней самой возникло отвращение. -Ну что, Поляков? - спросила та, закончив чтение, - Интересно? Нинка выжидающе смотрела на него, но он неопределенно пожал плечами, не поднимая взгляда и не выпуская из рук ухо Джека. -А как человек размножается, ты знаешь? «Ну хоть бы ее сестра пришла, наконец!» - с отчаянием подумал Владик, и как бы в ответ на эту безмолвную мольбу, на лестнице хлопнула дверь лифта. Нинка прислушалась, вскочила с места, и с книгой в руках бросилась в комнату. В замке заскрежетал ключ. Владик поднялся. -Перейдешь на ту сторону, дойдешь до угла... - громко заговорила Нинка, выходя из комнаты и кивая на ходу входящей сестре, - Привет, Свет. Представляешь, у нас завтра в школе субботник объявили. Вот, пришел сказать... И крайний подъезд, третий этаж, квартира семь. Там Петрова живет. -Ты так всех обходишь? - вытаращила на Владика глаза Света, - Я тебе не завидую. -Что поделаешь, общественное поручение, - бросил на ходу Владик, устремляясь вниз по лестнице с ощущением, что вырвался на волю из клетки... Тогда ему было неприятно вспоминать обо всем... А сейчас он рассматривал обнаженное тело Андрея и был переполнен страстью. -А еще это делают в попу, - тихо произнес Владик. Андрей строго посмотрел на него: -Мы не будем. -Не будем? - переспросил он. -Нет. Ты что, гомосек? -А ты? Взгляд Андрея стал жестким и отчужденным. -Тебе пора, вообще-то, - сказал он своим обычным голосом, которым они общались в школе, поднимаясь с дивана,- Помойся и одевайся. Мама уже может придти с минуты на минуту. Если что - ты забыл дневник на парте, а я был дежурный. -А ты в ванную не пойдешь? - упавшим голосом спросил Владик. -Я приберу здесь пока, - ответил Андрей, поднимая разбросанные по полу вещи. Когда Владик вышел из ванной, Андрей был уже одет в спортивные брюки и футболку, а в комнате наведен порядок. Вещи Владика лежали на кресле. -Одевайся быстрее, - сказал Андрей. Владик начал одеваться. Андрей больше не смотрел на него. Он стал таким, как в школе - деловым, отстраненным и слегка ершистым. -Я пойду, - тихо сказал Владик. -Пока, - протянул ему руку Андрей, другой одновременно открывая замок. Он даже ничего не прибавил на прощанье. Выходя из лифта, Владик столкнулся с женщиной лет сорока и понял, что ушел во время, поскольку, взглянув на ее лицо, безошибочно определил, что это мать Андрея. Женщина тоже пристально посмотрела на него и исчезла за закрывающимися створками. Дома у Владика стояла тишина. Он переоделся, попил чаю и улегся на диван, включив телевизор. На экране мелькали явно не изуродованные интеллектом лица, вещавшие о своих трудовых свершениях на благо отчизны, с трудом выговаривая при этом, с еще большим, очевидно, трудом, заученные слова. Владик отвернулся к стене и прикрыл глаза. Он вспоминал Андрея - его глаза, его голос, его стройное обнаженное тело, его нежную кожу, о которую хотелось тереться щекой... -Андрей... - блаженно прошептал Владик. Он не мог никогда раньше предположить, что способен на такие чувства по отношению к пацану - его тянуло всю жизнь к девчонкам. Но - как? Поболтать, пошутить, поговорить по душам, наконец... Но, только не так.... Даже увиденный в первый раз в далеком детстве на речке, женский орган показался ему каким-то уродством. Владик тогда специально залез в воду посмотреть на пятилетнюю девчонку, которую купали без трусов. Зато, с мальчишками ему всегда хотелось заниматься чем-то таким. Он просто боялся признаться в этом даже самому себе. И вот оно случилось... "Ты что, гомосек?" Эта фраза как будто хлестнула по щеке - не больно, но очень обидно. И это сразу после того, как им было так хорошо вместе... 3. На следующий день Владик шел в школу с противоречивым чувством. Он хотел видеть Андрея и в то же время его пугала эта встреча. Они столкнулись еще в раздевалке, но Андрей не заметил его. А может, сделал вид, что не заметил, пройдя мимо с слегка задранной, в своей обычной манере, головой. Владику почему-то стало грустно, и он предпочел дождаться начала урока на лестнице, войдя в класс только со звонком. Во время урока он бросил несколько взглядов через плечо на Андрея, но тот не смотрел в его сторону. На математике Андрея вызвали к доске. Владик посмотрел на него, как бы увидев в первый раз, и украдкой стал рассматривать его пальцы, руки, волосы. Он знал, как выглядит и то, что скрывалось сейчас под одеждой. Владику вспомнилось, как он обнимал его, припадая лицом к телу, и он почувствовал возбуждение. Андрей его не замечал. Так прошел весь день. На переменах Андрей болтал о чем-то с Ильей Невзоровым, своим соседом по дому, прикалывался к девчонкам, списывал не сделанные уроки на подоконнике - был таким, как всегда. Только Владика для него не существовало. Даже когда они оказывались рядом, он смотрел куда-то перед собой, не поворачивая головы. Владику стало горько. Он хотел подойти, дернуть Андрея за рукав и что-нибудь спросить, но какая-то внутренняя сила остановила его. Из школы он возвращался подавленный и унылый. Совершенно некстати это оказалась суббота - родители были дома, да еще пожаловала в гости бабушка. Владик всегда радовался ее приезду, поскольку это хоть как-то оживляло их однообразную жизнь. К тому же, она всегда привозила что-то вкусное и передавала немного денег от другой своей дочери, не имевшей детей, и поэтому опекавшей таким образом Владика. Но сейчас приезд бабушки его не обрадовал. Пообедав и поговорив с ней немного ради приличия, Владик ушел, придумав, что договорился с ребятами пойти в кино. Он хотел остаться один. Бывают в жизни случаи, когда одиночество наедине с собой, легче одиночества среди людей... Он вышел на улицу, прошелся вдоль проспекта и свернул к оврагу, где стоял дом Андрея. Владик не собирался туда идти, но ноги сами вели его. Вот и дом. Стоят машины вдоль тротуара, высятся сугробы, доносится отдаленный шум проспекта, и никого вокруг. Владик пошел дальше, к замерзшему пруду, несколько раз обошел его кругом, останавливаясь поглядеть на катающихся на коньках ребят, и опять вышел к дому Андрея. Начинало смеркаться. Владик нашел взглядом знакомый подъезд, отсчитал четвертый этаж и посмотрел на окна справа от лестницы. Свет горел в крайнем - это была кухня в квартире Андрея. "Ужинают, наверное, все вместе", - подумал он. Неожиданно Владику захотелось оказаться там, в этой уютной квартире, рядом с Андреем, с его отцом, которого он никогда не видел, с миловидной женщиной, которая исчезла в лифте... Почему у него нет ни сестры, ни брата, а для родителей он всю жизнь был только предметом беспокойства, который надо одеть, обуть, накормить, "вывести в люди"? Который должен быть не хуже, чем у других и который лишь бы только не болел. А показателем всего остального являлись отметки в школьном дневнике. Владик стоял, смотрел на окна и предавался невеселым мыслям. Он знал, что бывает хуже. Даже в их классе половина была безотцовщиной, а еще добрая треть была вынуждена лицезреть своих родителей постоянно пьяными. У Сережки Симонова первый сочувственный вопрос, в случае схваченной Владиком двойки, был: "Побь