- У меня была такая мысль, - признался он. – У меня всё время болит и жжёт вот тут, - он ткнул себя в грудь.
- Тебя ещё и побили? – сочувственно всплеснула руками Янка. – Бедненький, бедненький. Вдруг перелом? К врачу надобно!
Он увёл разговор от врачей.
- А что, часто в вашей местности озоруют?
Янка сосредоточенно подумала, наморщив лоб: - Да не слишком. Бывало прошлым летом – дезертиры объявились, то тёлку угонят, то снасильничают… но их давно переловили, зимой им деваться некуда. Но ты же не с прошлого лета плутаешь?
- Наверняка.
- Знаешь, тебе срочно нужно отдохнуть. Идём-ка ко мне в дом.
- А меня пустят?
- Хе, кто же может не пустить? Я живу одна. Я вполне самостоятельная! – похвасталась Янка.
- И не боишься меня? Вдруг я сам – тот самый дезертир, который чудом перезимовал?
– Не больно похож. Солдаты такими не бывают.
- Какими такими?
- Длинными. Глупыми. Да и на бывалого не похож. Бывалый тут бы давно всё изучил. Может даже, и прижился бы в какой деревне. Так что не ерепенься. Давай договоримся – я буду звать тебя, скажем, Стран. Ну, временно, конечно, пока не вспомянешь. Ведь человека нужно как-то называть, верно, как же ещё тогда с ним разговаривать? Согласен?
Он пожал плечами – Стран так Стран. Конечно, рано или поздно он припомнит своё настоящее имя, иначе быть не может.
И когда жалостливая и непугливая Янка протянула ему руку, он позволил ей взять себя за руку, провести по деревне, под удивлённые взгляды ворчливых старушек, высыпавших за калитку, а затем ввести в дом. Чистенький и скромный. Дом стоял на краю деревни, одним боком упираясь в мостки на берегу крошечного тёмного прудика, на котором гуси кругами плавали, другим боком подпирая не менее игрушечную берёзовую рощицу. «Хорошо, что с краю», - отметил он, хотя и сам не знал, почему это хорошо.
Изба была под черепичной красной крышей, выкрашенная в светло-зелёный, с антенной, большими окнами и крыльцом. Небольшая – для большой семьи. Большая – для одного человека. Потому что включала в себя коридор, упирающийся в горницу, кладовую, и довольно обширную кухню. Всё это он отметил краем глаза, пересекая в три шага расстояние от крыльца до большой комнаты, смежной с кухней. Здесь главенствовала печь, которой, похоже, пользовались только в морозы, ибо к ней примыкал довольно большой масляный обогреватель. На втором месте шли: большая и высокая кровать, узкий топчан вдоль печи и прочный дубовый стол. На третье место, по праву, можно было бы поставить люстру – пять голубых рожков (один побитый) с жёлтенькими цветами.
Милое девическое жильё. Занавесочки в горошек, коврики, маленький телевизор с антенной на столе, а посередине - вазочка со свежесорванными ромашками. Стран мимоходом подумал, что лиловые синеголовики гляделись бы тут ничуть не хуже.
А в красном углу, на высокой резной тумбе, торжественно расположился разукрашенный деревянный идол женского рода, увешанный настоящими украшениями. Не иначе, оберег дома, личное божество Янки. За домом простирался сад, вишнёвая ветка заглядывала в окно, где-то далеко невидимо квохтали куры.
- Ну, как? – спросила Янка, сияя, с нетерпением ожидая ответа.
- Мило, мило, да, - пробормотал он. Интересно, он тут будет спать? И его взгляд скользнул по топчану, затем – по кровати. А на печи спать можно?
Янка перехватила его взгляд и тут же поспешно сказала: - Только не думай, что у меня спать негде. Я тебя в пристройке положу, в сараюшке, там нормально, всё, что надо. И не жарко. Извини, что не в горнице – чужаков туда не кладут. А мне тут сподручнее – кухня рядышком. Слушай, а ты мне дров потом наколешь?
- Зачем тебе дрова? – удивился Стран. – Вы разве до сих пор дровами топите?
- Иногда с электричеством перебои случаются, тогда и протапливаем, и сготовить в печи можно – знаешь, какая каша в печи получается? А молоко топлёное? Пальчики оближешь! Ох, что же я тебя разговорами развлекаю, ты же, наверное, голоден! Отощал с дороги, – спохватилась Янка. – Но всё же, первым делом, я тебе воды вскипячу, помоешься, мазью от укусов намажешься. А то на тебя взглянуть страшно. А после поешь.
Стран терпеливо дождался, покуда нагреется в бане бак с водой – хорошо ещё, что вода согревалась электричеством, - и с наслаждением принялся плескаться под душем, мыться чистой водой, мылиться душистым мылом. Потом оделся в чистую одежду, мужскую, между прочим. Откуда у девушки чистая мужская одежда? А ну как братова или отцова? И зададут ему мужики, вернувшись с поля. Одёжка оказалась впору. Вполне комфортная одёжка, натуральная, из серого полотна. Стран осмотрелся в зеркало и подумал, что теперь его не отличишь от местного крестьянина или от обитателя лазарета. Одно портило вид – красные пятна болячек и мерзкая щетина. Не найдётся ли у Янки чего-нибудь такого, чтобы её вывести? Не ходить же ему такому, заросшему! Стран, так же, как и многого другого, не мог припомнить, ходил ли он прежде с бородой, или нет: уж больно какая-то невнушительная казалась его щетина, хилая, из такой длинной бороды не вырастить. А может, на самом деле, не так уж много времени он провёл, лёжа на траве, не успел сильно зарасти.