Выбрать главу

Он выглянул из бани, осторожно вышел – и направился прямиком к дому: желудок прямо-таки сводило от голода. Отлично, он уже ориентируется. Янка встретила его в дверях, радостно улыбаясь: - Я как раз утром много сготовила. Думала – мне на два дня хватит, а теперь как раз нам на двоих.

Стран уселся за стол и с жадностью набросился на еду. Принялся уминать всё подряд: густую грибную лапшу, котлетки, огурцы, варёную морковку, суховатый серый хлеб, запивая компотом. Опомнился он только тогда, когда отяжелел до неприличия: неужто он перебрал лишку? Ай-яй-яй! Как стыдно… Он искоса глянул на Янку – та сидела с широко раскрытыми глазами и слегка кивала головой и шевелила губами, словно в такт его глотательным движениям. Стран осторожно отодвинул пустую тарелку, смущённо кашлянул: - Очень вкусно. Спасибо.

- Правда, вкусно? – Янка засмущалась. – Вообще-то я не слишком хорошо готовлю. Не люблю. Да особо и некогда. Вот бабушка моя – мастерица была.

- Ты сама-то, почему одна живёшь? Да на самом отшибе. Не боишься?

- В нашем селе люди хорошие, да и в лесу спокойно, плохие к нам не захаживают, Богиня следит. Дезертиры не в счёт, то случайность. Да и то сказать – они тоже люди. Наши бабы их хлебушком подкармливали, на идолище оставляли…

- За что ж дезертиров кормить?

- Так те же сельчане, у многих мамки, жёнки, детки остались, хозяйство.

- Что ж к ним не шли, а озоровали?

- Так дома-то их сразу ловили. Да в тюрьму, или на самую передовую линию, там и убивали…

У Янки задрожали губы. Страну почему-то стало неловко.

- А вот я, например, чужой да побитый, кто меня знает, что вытворить могу?

- Но не вытворишь же, верно? – Янка с надеждой смотрела на него, бесхитростно и ясно. – Тебе люди худо сделали, значит, ты человек хороший, раз пострадал.

- Да отчего же ты так решила?

- Ну, хорошему защититься труднее, он бить не умеет…

Стран неожиданно расхохотался. Ну и ну, совершенное дитя. Глупое.

- Значит, ты любого бы в свой дом ввела, накормила, напоила, спать уложила?

- Не любого, - Янка насупилась. – Тебя жалко стало. Ты такой… такой…

- Какой?

- Несчастный. Лицо растерянное. Глаза шальные, смотришь, щуришься, словно разглядеть пытаешься, – значит, видишь плохо. Походка тоже. Неуверенная. И…

- Обжора?

- Ты много ел, но тощий – значит, голодный был, точно, голодный.

- Так-то и разбойник выглядеть может, и бомж, проигравшийся в прах, и воришка хитрый. Ты о себе-то расскажи. Сам о себе рассказать не могу, так хоть тебя послушать.

- История моя простая. Я сирота, - охотно начала Янка. – Папу на войну забрали, он и не вернулся. Мама пошла Богине помолиться, а Богиня ей и сказала: «Хочешь, чтобы дочка счастливой была, иди ко мне в услужение». Мама поплакала, поплакала, да и пошла.

- Как это так – пошла? Куда пошла?

- К Богине в чертог.

- То есть, ты хочешь сказать, что вами правит некая Богиня, и твоя мама ушла к ней во дворец служанкой?

- Да нет, ты не понимаешь. Она встала посреди святилища, Богиня протянула руку и взяла её. Мама и исчезла. Маму в тот год королевой выбрали. Вот она и понравилась Богине…

- Ерунда. Такого не может быть.

- Почём ты знаешь? Ты же беспамятный, не помнишь, как оно может быть!

Стран пожал плечами: - Да, ты права, конечно, откуда мне знать, что тут у вас творится. И часто такое у вас случается? Что люди пропадают?