И только он один здесь Стран – безымянный. И потому вроде как бы не имеет ни права на существование, ни основы под ногами.
Посреди лужайки, близ крыльца, под солидным шиферным навесом, стоял такой же солидный стол. На столе уже ждали два сияющих графина, стаканчики, блюда с молодым отварным картофелем, пучками зелени, огурцами и помидорами, крупно нарезанным холодным мясом.
- Садись, не жди особого приглашения. Сейчас выпьем и обсудим, как жить дальше.
- Что это? – спросил Стран, указывая на графины.
- Сейчас узнаешь, - ухмыльнулся Меля. – Самогоном называется. Сами, стало быть, гоним. Чистенький, забирает хорошо, мозги прочищает, кровь разгоняет. Вместе с проблемами. Если твои проблемы от него – вмиг вспомнишь. Клин клином вышибают.
- А если нет?
- Если нет… - Меля задумался. – Кумекать будем. Стало быть, мы тут за старших, в Травнице. Ну, первым делом, скажи мне, зачем к девчонке на постой прибился?
- Я не сам. Она пригласила. А что? Дом у неё большой, места много.
- Во-первых, места у всех много. Уж угол-то нашёлся бы. Во-вторых, не совестно по лесу шляться?
Стран вскочил в негодовании: - Что же, вы меня для того вызывали?
- Сиди, сиди. Нормальный, работящий человек зря шляться не станет. Как попал в леса?
- Я уже объяснял – не знаю. – Хмурый Стран снова сел – очень уж хотелось перекусить. Чёрт знает, почему его всё время терзал голод. Утолит, конечно, дай время, но не сейчас.
Меля разлил по стаканчикам прозрачную жидкость, придвинул ближе к Страну блюдо с картофелем, выбрал кусок мяса посимпатичней: - Ешь, по глазам вижу – солощий и ледащий. Ну, поехали!
Стэн первый ухнул и опрокинул стаканчик. Тут же схватился за толстый ломоть хлеба, кинул на него мясо и отхватил большой кус. Меля не торопился, и вообще вёл себя степенно и рассудительно. Он поднёс стаканчик к губам, сунул в него горбатый нос, словно вынюхивая, пригубил, смакуя – и, наконец, выпил.
Стран решил повторить его маневр. Но как только поднёс стаканчик к лицу, ему в нос шибанул резкий и острый дух. И тотчас заныло, засвербело в груди, точно свивший в ней гнездо паук встрепенулся, потревоженный. Страну после этого расхотелось пить, но отказывать было неудобно. Он отхлебнул обжигающей жидкости и сморщился. Страну не понравился вкус самогона. Он закашлял и сплюнул остатки жидкости, которые не успел проглотить. Потом выплеснул стаканчик себе под ноги. Интересно, а за еду браться он теперь может?
- Ты что? Ты что? – взвился Стэн. – Самогоночку – на землю?
- Не мелькай, - осадил его Меля. – Стало быть, душа не приемлет. Все люди, стало быть, разные. По себе не суди. - Он вздохнул, не то сожалея, не то осуждая. – Ладно, не смотри на нас, ешь, - приказал он, и Стран с готовностью взял ломоть хлеба с мясом. Поспешно забросил в рот картошечку, политую подсолнечным маслом. Вкусно.
Во двор, тихо и осторожно ступая, вошёл третий. Это был благообразный, седовласый старик в очках, шляпе и с тростью. Стэн – самый молодой - тут же подскочил и отвесил почтительный поклон. Стран подумал – и повторил его маневр. Старик улыбнулся благосклонно и махнул рукой. Прихрамывая, достиг стола и сел. «Это Гораций», - почтительно шепнул Стэн ему в ухо. Он единственный – как самый молодой – вскакивал и садился, суетился и мельтешил.
«Немой, что ли?» - подумал Стран. Проницательный, требовательный взгляд Горация и смущал, и заставлял стыдиться неприкаянности и никчемности.
- Ну, рассказывай, - снова приказал Меля, когда они со Стэном выпили по третьей и закусили в третий раз. – Как на духу – перед Горацием не егози. Как расскажешь, так и решим, что с тобою делать.
- Что рассказывать?
- Как в Травницу попал. Почему у Янки оказался?
- Потому и оказался, что пригласила. Пожалела, наверное. А как в Травницу попал, не знаю. Ходил по лесу, заблудился, вышел.