– Значит судьба у нас одинаковая, тебе бы посочувствовать, а ты меня готова убить.
– И убила бы ещё в детстве, если бы духу хватило.
– Это ты правду сейчас говоришь?
– Правду. С тех пор тебя ещё больше ненавижу. И себя тоже.
Женю накрыл ужас. Она вдруг поняла, что её мать могла с ней сделать, когда она была ещё беспомощной. Она боялась смотреть на неё, глаза бы выдали, о чём она думает.
– Тогда она, не задумываясь, выгонит нас,– украдкой гладя свой живот, тихо говорила Женя. – Давай потерпим, миленький мой. Давай потерпим. Хоть бы этот швед нас не обманул, хоть бы приехал…
Две недели ожидания были кошмаром для Жени. Дарья Тимофеевна придиралась ко всему. Не так убралась, долго спишь, не ходи лишний раз на улицу, не позорь меня. Каждый день стал мукой. Да ещё она издевалась над её верой в то, что её иностранец приедет за ней.
– Идиотка, думает там у него свободных и без детей нету невест. Прямо, приехал и забрал и в доме у себя поселил, ха-ха! Нету таких дураков сейчас. И не надейся.
– А мне больше не на что и на кого надеяться. Это мой последний шанс. Если ты выгоняешь, куда я с грудничком денусь. На работу не возьмут и жить негде.
– А куда хочешь, туда и иди. Как гуляла, так и расхлёбывай. Оставляй в роддоме и устраивай свою судьбу. И работа будет и муж найдётся.
По её словам было видно, она очень жалеет, что не сделала такое с Женей. И девушка подумала, её мать жестокая и бездушная женщина. Никому никогда ничем не помогла, никакого соболезнования к чужому горю не испытывала. Её тоже никто не любил, соседи сторонились или старались задеть за живое как можно больнее в отместку за её злобный характер. Так вот и жила Дарья, бирючкой и ненавистницей.
У Жени совсем другой характер, она была общительным человеком. У неё много подруг и друзей. Ей в их компании было веселее и приятнее, чем дома. Поэтому, когда пришла к ней первая любовь, она по неопытности допустила до интимных отношений, не проверив чувства, не зная характера своего избранника. Спохватилась – было поздно. А самый родной человек – мать оказалась хуже врага.
– Я нахожусь на каком-то перепутье. И не знаю, что мне завтрашний день принесёт… – бормотала она, прибираясь в доме. – А, что ни принесёт…, хуже мне не будет. Что может быть хуже, когда родная мать не помочь, а убить готова.
Глава 2
Бергу казалось, что он слишком долго оформляет визу, нервничал и боялся, что не успеет.
Мой ребёнок должен родиться здесь, у нас дома, а с этими документами тянут и тянут,– жаловался он своему другу Ларсу.
– Ты говоришь, как будто это действительно твой ребёнок.
– Конечно мой, я запрещаю тебе даже думать иначе. Это мой малыш, он будет Бергом, моим наследником и любимым сыном.
«Нет, он не сумасшедший, он просто заранее полюбил этого ребёнка. Что в этом плохого?»,– успокаивал себя Ларс. Но всё равно считал, что это не нормально.
Иоган попросил друга присмотреть за домом, отпустил на выходные прислугу, сделал распоряжения на своем мебельном комбинате и уехал в аэропорт в тот же день, когда были готовы документы. Прилетев в Москву, купил в столице подарки Евгении и её матери. Потом поездом ехал до Таганрога. И всю дорогу переживал об одном, чтобы Женя никуда не уехала, ведь у неё с матерью серьёзные разногласия. Для него разногласия с родителями было нормальным явлением. Взрослые дети должны жить отдельно от них. Как они с отцом. У них тоже не складываются отношения. Но это не значит, что нужно их разрывать окончательно. Он всё равно твёрдо знает, что ювелирный бизнес отца перейдёт к нему. А когда отец будет совсем стар, он обязан будет заботиться о нём. Это узаконено в их стране.
Но Россию Берг не знал. Он здесь бывал не раз по делам мебельного бизнеса, но никогда ему не пришлось вникать в семейные отношения русских. Он не знал, что здесь в семьях бывают разрушены все связи, и родные могут ненавидеть друг друга хуже чем враги. Что родители бросают детей, а дети родителей. Это только предстояло ему узнать.
На вокзале в Таганроге Иоган взял такси и поехал по адресу к Жене. Её не было дома, она гуляла по берегу залива. Свежий ветерок в летнюю жару нёс прохладу с моря. Ей не хотелось уходить, она бродила босиком по песку, заходила в воду, освежая ноги. И снова выходила на берег. Присела на большой плоский камень, погладила его рукой. Здесь она в детстве загорала. Камень всегда был тёплый, гладкий и какой-то свой, родной.