Между тем венцом желаний Артема (он стеснялся признаться в этом самому себе) было познание женщины, которая незримо присутствовала во всех его юношеских грезах. В свои восемнадцать он никогда не целовал девушку, никогда не дружил с ней и стыдился этого, а еще больше боялся, что кто-то узнает об этом.
Артему казалось, что познание женщины произведет революцию в его жизни, возведя в новое качество, без которого невозможны полноценное мировосприятие и верная ориентация в различных ситуациях, перипетиях жизни. Он был уверен, что тогда все будет выдавать его — уверенный взгляд, особый тембр голоса, новые, более солидные манеры… Вместе с тем Артем был серьезно озабочен отсутствием близкой перспективы сближения с противоположным полом. Делу, как мы уже знаем, мешала его природная, почти патологическая стеснительность. Артем опасался, что этот недостаток серьезно навредит ему в жизни, помешает занять достойное место в обществе, продвигаться по служебной лестнице. И он поклялся себе во что бы то ни стало перебороть болезненный синдром…
Глава 9
По вечерам, лелея надежду на романтическое знакомство, Артем выходил гулять по городу. Особенно манила его площадь с поющими, переливающимися огнями фонтанами, где с наступлением сумерек собиралось много молодежи. В основном это были влюбленные парочки или ловеласы-одиночки, жаждущие приключений. Артем не без волнения наблюдал, как тот или иной Дон-Жуан непринужденно подходил к совершенно незнакомой девушке и, отпуская фривольные шуточки, делал ей загадочные предложения. Нередко девушка принимала предложение своего случайного ухажера, и новоиспеченная парочка садилась на скамейку у фонтана или углублялась в аллею…
В своем родном городке Артем был наслышан о вольных столичных нравах, однако многое в легких и откровенно фальшивых взаимоотношениях молодых людей удивляло и поражало его, одновременно вызывая какое-то тоскливо-завистливое чувство.
Наблюдая происходящее, Артем негодовал на себя и свое неумение держаться легко и непринужденно — сидящий в нем комплекс, словно лезвие гильотины, разом отсекал волю, когда он, мучимый неодолимым желанием познакомиться, сблизиться с кем-то, уже готовился сделать шаг.
Пока Артем копался в себе, проклиная себя за слабость и нерешительность, мимо прошла парочка. Впрочем, назвать их парой можно было лишь с натяжкой, так как по всему было видно, что Он и Она только знакомятся. Высокий, худой парень в цветастом летнем пиджачке шептал что-то на ушко стройной, по моде коротко подстриженной девушке. На ее раскрасневшемся лице было изображено легкое негодование. Смущенная смелостью своего ухажера, она периодически одергивала свою маленькую красивую головку, но обозначающиеся то и дело ямки на щеках говорили о том, что комплименты парня ей нравятся. Перед тем, как свернуть в аллею, парень приобнял девушку за талию… От этого Артема словно ударило током:
«Вот так — легко и красиво: А почему не я, чем я хуже?..» Анализируя после увиденное, Артем пришел к злому, но успокаивающему его заключению: "Женщины — кокетливые, слабые и распутные по своей природе существа.
Просто нужно подобрать к ним соответствующий ключик, сыграть на нужных струнках души. Тогда перед тобой откроется ларчик со всеми спрятанными там сокровищами…"
Глава 10
Вскоре Артему вручили студенческий билет. Началась бесконечная канитель лекций и семинаров. Десяток доцентов и профессоров и даже один известный чуть ли не на весь мир академик разом навалились на новоиспеченных студентов, давя их: кто — своими необъятными познаниями, кто — требовательностью и придирками, а кто — просто своим авторитетом.
На курсе обучалось около 40 человек. В основном это были молодые люди из респектабельных семей госчиновников и преуспевающих предпринимателей. Таких «случайных», как Артем, было раз-два и обчелся. Однако строгие преподаватели не делали поблажек никому. Артему приходилось часами просиживать в читальном зале, чтобы не садиться в лужу на семинарах. «В чем же прелесть студенческой жизни, о которой твердят студенты со стажем?» — недоумевал Артем.
Первым из сокурсников, с кем Артем сошелся близко, был высокий, атлетического сложения юноша с крайне уродливым лицом. Едва завидев его в аудитории и еще не зная настоящего имени парня, студенты прозвали его Квазимодо. Особым умом он не блистал, но был начитан и имел хорошо подвешенный язык. Не утруждая себя записыванием лекций, Квазимодо, которого на самом деле звали Геворком, пользуясь не совсем аккуратными конспектами Артема, очень активно проявлял себя на семинарах.