Как и Тахир, Ильяс несколько лет назад потерял отца - его машину расстреляли под Махачкалой в двухтысячном году. Мать, тетку и двух младших сестер он перевез в Воронеж: Сайтиев старший помог ему с деньгами, так что Ильяс смог купить трехкомнатную квартиру в городе, где и поселил родных.
Именно к ним, к своим родственникам, Мускаев и заехал на полчасика: чтобы переодеться и перехватить что нибудь поесть.
В четверть второго Ильяс и еще один "мангустовец" покинули квартиру, расположенную на шестом этаже девятиэтажного крупнопанельного дома.
Они не стали вызывать лифт: по обыкновению, спустились по лестнице.
"Ниссан Патрул" был припаркован всего в нескольких шагах от парадного. Первым в дверях подъезда показался земляк, сотрудник ЧОПа, который по совместительству является и телохранителем Мускаева. Он придержал дверь; ровно также он поступал и прежде, когда они бывали в этом адресе.
В дверях парадного показался Ильяс Мускаев.
Он думал о предстоящих делах, о поездке в офис, где его уже дожидается Сайтиев старший.
"Похоже на то, - думал он, - что дядя Руслан получил инфу о приезде "посредника"...
Никаких посторонних звуков ни он, ни его сотрудник не слышали, ничего подозрительного - не наблюдали.
Пуля с закаленным сердечником ударила его почти точно в центр грудной клетки, пробив пододетый под рубашку легкий кевларовый бронежилет.
Ильяс так и не понял, что произошло: его душа рванулась вверх, к холодному небу, к горным вершинам, а тело осталось лежать на асфальте рядом с джипом "Ниссан Патрол"...
Глава 6
В пятницу утром Федор Николаевич вновь отправился в Воронеж на своем "уазике". Вернулся он к обеду; никаких особых новостей ему раздобыть не удалось. Польза от этой поездки была лишь одна: он смог пообщаться с сестрой. - Татаринцев заезжал на Вагонную - и успокоить ее в том плане, что с сыном все в полном порядке.
Жизнь на хуторе, казалось, шла своим чередом. Дарья рассказала хозяевам свою историю; при этом она четко придерживалась той версии, что ранее была озвучена для Краснова. Тимофеевна опекала Дарью; было заметно, что она искренне жалеет девушку, у которой в жизни случились такие неприятности. Впрочем, сама она особо не выспрашивала подробностей, не лезла в душу "смуглянке" с расспросами, с нее довольно было и того, что поведала сама Дарья.
Татаринцев тоже отнесся к услышанному с пониманием и сочувствием. Но все же заметил вслух, что заявлять о случившемся в милицию не только нет особого резона, но это даже может навредить самой девушке (он, конечно, держал в уме и ситуацию, в которую угодил Краснов). Потом отдельно переговорил с племянником. Сказал, что у него есть какой то план, но надо выждать еще два три дня. Человек, с которым он хочет посоветоваться, находится сейчас в служебной командировке. И вроде бы должен вернуться уже в нынешние выходные - он проживает в Москве и служит в "серьезной конторе".
Вечером истопили баньку.
Первоначально планировалось, что первыми ее посетят мужчины. А уже потом в парную отправятся женщины, как это и заведено в сельской местности.
Но у Федора Николаевича вдруг подскочило давление. Тимофеевна достала из аптечки тонометр, усадила Татаринцева на стул, закрепила манжету на левом предплечье...
После замера "параметров" она покачала головой: не вот, чтоб показания тонометра зашкаливали за опасную черту, но баня при повышенном давлении - противопоказана.
Краснов тоже поначалу решил - в знак солидарности - отказаться от запланированного мероприятия. Но Татаринцев, снимая с предплечья манжет, сказал:
- Ты, Димка, на меня не смотри! У тебя то мотор пока не барахлит?! Зря, что ли, дрова жгли?! Так что бери веник, банные причандалы - и вперед!
Краснов надолго занырнул в парную. Сидел на полке, терпел, выжидая, чтобы горячий сухой пар вошел во всей поры, чтобы жар пробрал до костей. Нахлестал себя березовым веником. Потом, обмотав чресла полотенцем, выскочил из бани и бултыхнулся в копанку, в которую набирается вода прямиком из струящегося в соседней рощице ручья...
Эхх... красота!
Побултыхавшись в "ставке" некоторое время, порядком освежившись, он выбрался по деревянной лестнице из этого искусственного водоема. И потрусил обратно к деревянному срубу, из единственного окошка которого сочится теплый электрический свет.
Открыл плотно пригнанную дверь... и замер на пороге.
Надо же, к нему пожаловали гости.
Вернее - гостья.
В предбаннике, где имеется стол, лавка и два кресла из плетенного ивняка, сразу стало как то тесно - у Краснова именно такое поначалу возникло ощущение.
Дарья сидела в кресле - лицом к нему. Она была в уже знакомом ему сарафанчике; на соседнем кресле лежит пластиковый пакет, который она принесла с собой и сложенное аккуратно банное полотенце.
- Закрой дверь... пожалуйста!
Краснов прикрыл дверь, придерживая левой рукой закрученное на бедрах полотенце.
- А чего это... чего это ты тут делаешь?
Вопрос, конечно, был совершенно глупый и даже как то неуместный. Наверное, именно поэтому Дарья и не стала на него отвечать, предпочтя задать собственный вопрос:
- Что в том кувшине?
Она небрежно махнула рукой в направлении жбана, стоящего посреди стола.
- Пиво. Домашнее... его сам Николаич делает. А что?
- Хм... Крепкое?
- Нормальное.
- Я вообще то сама не пью. Но... Налей ка мне, Дима, кружку... для храбрости!
Краснов взял обливную глиняную кружку емкостью в поллитра, налил в нее из жбана пива, передал Дарье.
- А что Тимофеевна? - спросил он. - Она что, не придет?
- Нет. Сказала, что останется с Федором Николаевичем.
- А ты, значит... Так, так...
Краснов взял двумя руками жбан, запрокинув голову, сделал несколько крупных глотков. Потом поставил его обратно на стол, вытер губы тыльной стороной ладони, подхватил - в самый последний момент - едва не свалившееся с него полотенце.
- Вот что. Я, в принципе, уже попарился. Так что я сейчас уйду, Дарья.
Не буду тебе мешать...
- А ты мне не мешаешь, - сказала она. - Вкусное пиво... Я такого никогда не пробовала.
Дарья встала с кресла и поставила кружку с недопитым пивом на стол. Потом повернулась к нему спиной, после чего двумя руками подобрала подол сарафана... и одним гибким движением сняла его через голову.
Под сарафаном ничего не было. Совсем ничего, кроме нагого девичьего тела.
Краснов шумно сглотнул. Он хотел отвести взгляд в сторону, но не смог. "Смуглянка" была чертовски хороша; ее юным гибким телом можно, кажется, любоваться вечность... к этому почти ничего добавить.
Дарья выждала несколько долгих секунд, - как бы сама привыкая к собственной наготе и к тому, что она сейчас не одна. Повернулась вполоборота к Краснову; ее правая рука плавно, скользнув вдоль крутого бедра, пошла вверх; казалось, что она собирается прикрыть грудь, но нет, она лишь поправила волосы...
Повернула голову к застывшему в двух шагах от нее парню, внимательно - и как то по особенному - посмотрела на него своими жгучими черными глазами.
- Мне еще не приходилось париться в настоящей крестьянской русской бане... Ну, что застыл?! Бери веник, пошли в парную!
Долго они там не задержались: уже вскоре, стоило Краснову слегка пройтись березовым веником по девичьей спинке, по гладким плечикам, по упругим ягодицам, Дарья взмолилась о пощаде.
Ну и то верно, хватит для первого раза! У Николаича здесь все так толково, расчетливо настроено, что не каждый мужик выдержит и трех минут в этой крестьянской баньке, даже на средней полке, прикрытой - чтобы не жгло седалище - смоченной в холодной воде простыней...