— Тахир, вы обещали мне… нам… свое покровительство! И что мы видим?..
Чуть в отдалении послышался грохот: это рухнула, подняв к небу сноп золотистых искр крыша «сруба»…
— Мансур, эй… приди в себя!! — сказал Тахир. — Ну же! — он взял арендатора за плечи и слегка встряхнул его. — Су уда уже едут па ажарные…
— Все сгорело… дотла… бедный я… несчастный!
— И мэ энты сийчас тут скоро будут, да?! Спасатели, вра ачи… их кто то вызвал по рации!! Наверное, ша аферы… эти… дальнобойщики первыми а атзванились!
— Всё сгорело… одни угли… я нищий… как я теперь буду жить?!
— …или гаишники са абщили!! Ти и понимаишь, а чем я таа алкую!! — Тахиру более всего хотелось пристрелить этого размазню таджика, но, в силу некоторых обстоятельств, он не только не мог себе этого позволить, но и должен был оказывать ему посильное содействие. — Сийчас… уже скоро… здесь будет многа а… очень многа народа!! Слушай меня, да?! Думай, кунак… думай быстро!! У нас — двое раненых! А адын — тяжело, в жывот! Его в ба альныцу а атправим, на а аперацию!! — он опять встряхнул таджика за плечи, чтобы тот хоть в какой то степени пришел в себя. — Ну давай же… думай… шевелись, кунак!!
Они отошли чуть в сторонку. Тахир, перейдя на полушепот, сказал:
— Мансур, скоро приедут менты! Будут а асматривать тут все… будут ва апросы задавать! Будут спрашивать, кто напал, па ачиму стреляли, будут интересоваться, что тут за дела?! И еще будут с спрашивать, что за лу уди у тебя были… и что за машины там горят, — он показал в сторону все еще полыхающего поблизости пожара.
— Думай, Мансур, са абражай скорей! Что в тех машинах, ка аторые наши люди са аправаждали от границы области?! Ну… ты па анимаиш, пачему я у тебя спрашиваю?! Штоб па атом не было а ашибок и лишних разговоров, ясно?!
— Э э э… я… этого я не могу сказать, Тахир! — Джейкуев попытался вытереть потное лицо, но лишь еще сильнее перепачкался в саже. — Я маленький человек… я и сам не все знаю. Э э э… мне надо позвонить!!
— Нет времени! Я ищо раз спра ашиваю: нэ эт ли чего а апасного в твоем ха азяйстве! Вот в тех машинах, что па аставили пад навесом… Может, их не надо тушить?! Пусть они са авсем… да атла сга арят?! Учти. если найдут что то… ну, ты сам па анимаешь, да?! Тогда будет много много шума и нехароших ра азгаворов!
— Мне надо срочно поговорить по телефону… с другим человеком! — Сказав это, Джейкуев принялся шарить по карманам — в поисках своего мобильного (кажется, он где то выронил свой сотовый). — Как же так, Тахир?! Всё… всё очень плохо! Меня накажут… убьют Мансура! Всем будет плохо! Беда, большая беда!! — он вдруг сжал кулак и кому то погрозил. — Тахир, скажи…кто они?! Кто были эти люди?!
— Пака ма агу только да агадываться! — процедил тот. — Есть люди, ка аторые слышали, как и что они кричали… А кричали они — «Слава России!». И еще — «Бей черножопых»!! Ты и панимаешь, да?!
— Русский бляд! — выругался Джейкуев. — Не на ви жу!!! Говорят, одного их них удалось убить?
— Нэт, он еще нэ умер, еще живой… — Тахир оскалил зубы. — Ми и его заберем, да?! Я сказал уже сва аим — увезите его скорей! Па атаму что если его арестуют менты… то ми и можем так и нэ узнать всэй правды!
С трассы доносились звуки сирен подъезжающих к Выселкам от Рогачевки, от Новой Усмани пожарных расчетов. Им вторили крякалки и сирены милицейских машин: силы правопорядка тоже стягивались к месту недавней перестрелки…
— Слушай, брат, ми и об этом па атом поговорим, да?! Ми и их найдем… ми и их жестоко накажем! — торопливо сказал Тахир. — А сейчас, Мансур, прикажи своим, чтобы убрали лишнее а аружие с виду! Чтобы ни а аднаво нэзаконного… нэзарегистрированного ствола здесь нэ было! И… и если есть еще что то а апасное, то пусть тоже срочно уберут! Пока ещо есть такая ва азможность!..
Глава 10
«Только этого мне не хватало! — подумал Краснов. — Ну что за непруха пошла!..»
— Эй ты! Как там тебя?! Вот что… вон из моей тачки!
— Ты что, глухой?! Я ж тебе сказала — поехали отсюда! Потом, потом поговорим!..
— Я то поеду! А вот ты — ты пешком пойдешь! Потому что… потому что я не при делах! Я знать тебя не знаю! Я вообще мимо ехал… Ну и чего, спрашивается, ты в мою машину заскочила?!
— А другой не было! Послушай… миленький… ну будь мужчиной! Помоги мне, слышь?! Обещаю, что ты в накладе не останешься… только не бросай меня здесь… ну пожалуйста!!!
Краснов, цедя ругательства, выбрался из водительского кресла. Обошел «пассат», подошел к правой задней дверце, распахнул ее настежь.
— Выметайся! Или ты хочешь, чтобы я сам вышвырнул тебя из тачки?!
Девушка забилась в противоположный угол салона. Краснов наклонился к ней… схватил за руку — хочет она того, или нет, но он ее все равно вышвырнет из машины! И тут вдруг случилось то, чего он ну никак от нее не ожидал: на его правом запястье защелкнулся наручник, соединенный цепочкой с кистью ее левой руки!
— Вот так то! — звонко крикнула она. — Ну и куда ты, миленький, теперь денешься?!
Он все таки выволок ее из салона на свежий воздух… Но что толку, если их теперь прочно соединила пара наручников?
— Блядь?! Ты чего вытворяешь?! — Краснов был вне себя от ярости. — У тебя что, совсем крыша поехала?!
— Я не блядь! Ой…
— Что?!
— Полотенце! Отдай… как не стыдно!
Краснов ругнулся: он ненароком, пытаясь избавиться от этой «липучки», захватил край намотанного вокруг ее талии полотенца и сдернул его…
Несколько секунд они стояли недвижимо, соединенные, скованные парой браслетов с полуметровой длины цепочкой. Светила луна; света было довольно, чтобы разглядеть главное — на девчонке не было и клочка материи. Она стояла, прикрыв правой рукой лоно… в чем мать родила! Ну и ну!
Они одновременно нагнулись, чтобы поднять упавшее под ноги полотенце… дружно охнули, стукнувшись лбами!
— Дурак… больно!
— Сама ты… дура!
— Дай сюда! И не пялься на меня… Ну?!
Он наконец поднял с земли полотенце, протянул его девушке.
— Чего уставился?! Помог бы лучше!
— Да нужна ты мне… — пробормотал Краснов. — Чё я, голых баб не видел?
— Трамвайный хам! — она попыталась одной рукой завернуться в довольно скромных размеров полотенце, — оно, пожалуй, раза в два меньше, чем обычное банное — но у нее все никак не получалось закрепить кончик материи так, чтобы вся эта конструкция на ней хоть как то держалась. — Таких, как я — не видел! Эй… ты всегда такой тормоз?! Или только сегодня?!
— Блин! — выругался Краснов. — Ну не каждый же день ко мне в тачку врываются голые телки! Да еще и приковывают к себе наручниками!
— Помоги мне! Одной рукой не получается… Ну или давай я сама, но ты хоть клешнями не размахивай… Ты ж мне совсем руку оторвешь!
— Я тебе не то, что руку… я тебе голову оторву! — процедил Краснов. — Сама не маши крыльями! Замри! Дай ка я попробую!
Кожа у нее была холодная, гладкая… но сама она, эта странная девушка, появившаяся как бы ниоткуда, была горячая, как огонь. Краснов, пытаясь завернуть ее в влажное на ощупь полотенце, — купалась в водоеме? принимала душ? еще какие есть версии, Димон? — случайно коснулся ее небольшой, но крепенькой, по форме напоминающей идеальный конус груди. Роста в ней, как он уже успел прикинуть, было где то под метр семьдесят. Темная грива волос, рассыпанных мокрыми прядями на плечах… Тонкая талия переходит в крутые изгибы бедер. Гм… а что, у девчонки, действительно, фигурка на загляденье…
Впрочем, эта мысль посетила его голову лишь мимолетно. Положение было аховое. У него даже мобилы с собой нет… да и кому звонить? Он отъехал от места проведения их лихой акции на каких семь восемь километров! Край неба в той стороне, где проходит трасса и где расположены уличные кафе в районе Выселок, заметно подсвечен — там как будто пульсирует что то огненно оранжевое, отбрасывая блики на темное ночное небо…
Краснов и без того не очень то хорошо представлял себе, что ему следует предпринять. Ему все еще не верилось до конца, что Леха Супрун убит, застрелен. Ну и что из того, что Шульц так сказал? Краснов хорошо знает по собственному опыту, какие неувязки возникают по ходу боя, во время огневого контакта, особенно в условиях беспорядочного ночного боя — он уже попадал в подобные передряги. Случалось, возникало такое ощущение, что все вокруг погибли, что перебили всех и ты остался с врагом — кажущимся неизменно сильным, умным, превосходящим тебя по всем статьям — один на один. И что вот вот к тебе придет северный пушной зверек. Но потом ты приходишь в себя, а еще через некоторое время выясняется, что твои страхи оказались напрасны, что те, кого ты мысленно уже похоронил, живы и невредимы. И ты общаешься, разговариваешь с ними, — с теми, кого считал покойниками — иногда сиживаешь с этими людьми за накрытым столом, держа в руке стопарь водки, и, сдержанно улыбаясь, вспоминаешь про себя недавние события, удивляясь тому, насколько изощренно работает в экстремальных условиях человеческая фантазия.