— Я поняла. Доложите, какие меры вами предприняты для устранения беспорядков?
— В данный момент жертв и пострадавших нет. Весь персонал исправительного учреждения полностью укомплектован штатными средствами защиты, а также оружием нелетального действия и противогазами. Все двери блокированы, с заключёнными ведутся переговоры. Сотрудники готовы к выполнению приказов вышестоящего начальства.
— Зачинщики беспорядков определены?
— Да, самчанин. Это третий отряд. На ужине они неожиданно начали кричать, что боятся находится рядом с Агдан, а затем к ним присоединились другие девушки. Сейчас вся «Анян» выступает единой командой против ЮнМи.
— Хорошо, я вас поняла. Выезжаю, буду примерно через сорок минут. До моего прибытия ничего не предпринимать, вести переговоры о добровольной сдаче.
Время действия: одиннадцатое марта, вторая половина дня
Место действия: исправительное учреждение «Анян»
С лёгким интересом смотрю на ошарашенную начальницу, явно поражённою сообщением о начале моей жёсткой и бескомпромиссной голодовки. Интересно, что она будет делать? Аджума находится в сложной ситуации. Девки, увидев меня, начинают разом визжать и разбегаться во все стороны, не обращая внимания на попытки охраны им противодействовать. У меня есть большие сомнения в том, что отбывающие срок настолько дремучие для столь сильной веры в магию и потустороннее. Скорее всего, девчонки решили замутить флэш-моб — «увидишь Агдан, визжи и беги», которым можно парализовать налаженный ритм работы исправительного учреждения. Противостояние с администрацией — один из определяющих столпов жизни заключённых. Не готовиться же, в самом деле, по пятому разу к Сунын, когда есть возможность весело провести время?
Вчера вечером первый отряд, в полном составе, категорически отказался ночевать со мной в одной камере. Дело дошло до жёсткого противостояния с охраной. В итоге, после рассмотрения требований несчастных, не желавших «умереть, оставшись во власти тёмной колдуньи», меня вежливо, под белы рученьки, препроводили в карцер. А сегодня я, проведя ночь в одиночке, а на завтраке посмотрев на визжащих и разбегающихся мартышек в человеческом обличии, объявил о своём отказе принимать пищу до тех пор, пока администрация не прекратит нарушать мои права, даденые законом.
— О чём ты говоришь⁈ — закрыв после моего ультиматума, приоткрывшийся было рот, спрашивает аджума.
— У меня нет нарушений, наказанием за которые является содержание в карцере.
— Причина не в твоём поведении, а в том, что заключённые отказываются находиться рядом с тобой!
— Разве это основание для превращения меня в отшельницу? Или здесь всё делается по желанию зэчек, а не по правилам администрации?
Несколько секунд смотрим друг другу в глаза.
— Я буду жаловаться! — гордо и громко заявляю я, демонстрируя возмущение. — В ООН, в Лигу наций, в Международный трибунал и Всемирную лигу сексуальных реформ!
— Куда-аа⁈
— Куда только смогу! А адвокаты «JEONG HYANG» помогут это сделать. Лишение общения считается особо жестокой пыткой, особенно для несовершеннолетних. Весь мир узнает какой беспредел творится в «Анян»! Я ещё в Америку напишу! В Национальную академию искусства и звукозаписи. Проинформирую, как с их лауреаткой обращаются. Да за такое, они больше ни одного корейца к «Грэмми» на пушечный выстрел не подпустят! И во Всемирное общество научной фантастики пожалуюсь! Чтобы любого хангук сарам метлой гнали вместо номинации на премию «Хьюго»!
Начальница молчит, видимо растерявшись от вороха претензий.
— Прекрати говорить со мной подобным образом! — помолчав примерно десять секунд, требует она.
— Каким?
— Без уважения!
— Хотите держать меня в карцере по сфабрикованному обвинению в нарушении правил поведения? — мотаю головой, отгоняя внезапное видение Вито Корлеоне и предупреждаю: — Не выйдет, госпожа директор. Я всем расскажу о вашей неспособности поддерживать порядок в вверенном вам учреждении. А быстрее всего об этом узнают зэчки. Им даже не нужно будет об этом говорить. Они сами всё прекрасно поймут, когда увидят ваши «странные танцы» со мной. После этого в «Анян» порядок будут наводить криминалс!
— Этого не будет никогда! — восклицает начальница и, видимо ощутив усталость от разговора, отправляет меня в одиночку.
«Ну вот», — думаю я, бодро шагая в сопровождении охранниц в свою нору. — «С голодовкой вопрос решился сам собой. Достали. Вынудили использовать оружие „судного дня“. Хорошо бы так всегда было. Чтобы не принимать решения самому…»