— О! — возбудился Патлатый, — А мне возьмётся? За сколько? Полтос сразу отжалею, а если больше, так ты только скажи!
— Не-не-не! — перебиваю его, — Не возьмётся!
— Видишь? — сую под нос рюкзак и показываю лямки, — Представь, такое на обычной машинке прострочить? Ну его к чёрту, никаких денег не надо! Не работа была, а один сплошной ремонт!
— А-а… — разочарованно протянул он, — жаль! Я бы и сотку отдал за такой.
Пожимаю плечами, начиная переодеваться, стараясь не обращать внимания на то, что он выжидающе косит на меня, надеясь, по-видимому, что я передумаю.
— Слушай… — он наклонился заговорщицки, — а билеты сможешь достать?
— Не могу вот так сразу сказать, — пожимаю плечами и просовываю ногу в штанину, — поспрашивать надо.
— А… сколько? — спрашивает он, наклоняясь ещё сильнее.
— Чего сколько? — не сразу понял я.
— Ну, бабок…
— Да блять! — вырывается у меня, — Ты думаешь, я спекулирую билетами? Нет, блять! Я просто иногда помогаю музыкантам, а они иногда — мне! Блять… вот что за стереотипы — как еврей, так барыга! Да чёрта с два!
— Да тише ты… тише, — просит парень, оглядываясь по сторонам, — прости!
— Ладно, забыли и забили, — отмахиваюсь от него, вбивая ноги в ботинки и завязывая шнурки.
— А как ты это… помогаешь? — не выдержал Патлатый.
— Текста́, — жму плечами, — инглишь свободный, хотя акцент, конечно, тот ещё.
— Иди ты! — восхитился парень, — Вот совсем свободный? А… если перевести понадобиться?
— С самиздатом и всякой нелегальщиной не связываюсь, а так — подходи, гляну. Всё, давай…
— Погодь! А это… билеты?
— Будут если — принесу, по госцене, — отвечаю уже в проходе, — а нет, так извини! Я в этой движухе сошка мелкая. Всё, бывай…
Отмахнувшись от вопросов в спину, ссыпаюсь по лестнице вниз и спешу к проходной. Чёрт его знает… вряд ли стукач, но на всякий случай — берегусь! Да и вообще… глупость это несусветная, на «Трёхгорке» билетами барыжить!
Фарцы, в её классическом понимании, избегаю всеми силами, а на заводе, да будучи несовершеннолетним и не той национальности… я вас умоляю! Привлекать внимание органов и подсаживаться на крючок, это вообще глупо, да и… было бы ради чего!
Подставляться ради шильдика на жопе — последнее дело, да и вообще… мне важнее не деньги, которые я, собственно, и не смогу потратить в советских реалиях, а связи. Да не только здесь и сейчас, но и сильно потом…
Поглядев на часы, я ускорил шаги, проскочил проходную, и через несколько минут уже ехал в автобусе. Несколько остановок, и…
Стоит, ждёт обещанного билета. Совсем ещё молодая, но узнаваемая.
— Валерия? — спрашиваю для порядка, уже зная ответ, — Добрый день!
Отец пришёл с работы, когда я возился на кухне с ужином, обжаривая на большой сковороде макароны со всякими разностями, остатки которых нагрёб в холодильнике.
— Ух ты! — восхитился он, проходя на кухню, — Недурно пахнет! Глянь, Петро́, какого сына вырастил!
— Здрасте, дядь Петь, — не отрываясь от готовки, приветствую Левашова, — очень рад видеть вас! Извините, руки в масле…
Обтерев их о полотенце, здороваюсь и выслушиваю неизбежные в таких случаях комментарии о том, как сильно я вырос, и что совсем мужик стал.
— Рабочий стаж — первое дело, — разглагольствовал дядя Петя, оседлав табурет и забавно шевеля носом, принюхиваясь к витающим на кухне запахам, — так что всё к лучшему! В институт будешь поступать, так не абы кто, а пролетарий, а это, Миша, совсем другой коленкор! Совсем!
Слушаю его, мотая давно известные премудрости на не отросший ещё ус, и вежливо поддакиваю, не забывая о готовке.
— А насчёт вырастил… — вытащив из холодильника сыр, и пытаясь найти глазами тёрку, поворачиваюсь к отцу, воспользовавшись паузой в монологе отцова друга, — так вы ещё вырастить успеете — братика или сестрёнку, я всем буду рад!
— Раз уж проект… — подмигиваю дяде Пете, — удачный вышел!
— Кхе, — кашлянул от неожиданности отец, — скажешь тоже! Старые мы уже!
— Вы? — я отложил сыр и подошёл к отцу, положив руку сперва ему на лоб, а потом на бицепс, разрывающий рукав рубашки, — Старые?
— Да ты не это не смотри, — начал было он, сгибая руку и с недоумением глядя на мощную мышцу́ — гирям и спорту он и раньше был не чужд, а теперь, привыкнув на Севера́х к нагрузкам и скучая по ним в Москве, занялся железом и турником всерьёз, начав даже поговаривать о том, что недурно бы поучаствовать в соревнованиях. Я его в этом поддерживаю, но пока дальше разговоров дело не идет, хотя на второй разряд он сдаст даже спросонья.