"Оно и понятно. Столько добра пропадает".
- Жетоны сними с фрицев.
- Жетоны? А! Бляхи, что на шее висят? Так это я разом!
Спустя десять минут мы вышли в обратный путь с пленным и картой с пометками, единственным документом, который нашли при немцах.
Митяй, несмотря, что нагрузился вещами по самые брови, не только бодро шагал, но и помогал мне идти. Ухов вел немца. Какое-то время мы шли, молча, потом я спросил у Ухова:
- Ты спал, когда нас немцы взяли?
- Э-э.... Нет! Они, гады, подкрались незаметно.... Не спал! Точно говорю! Подкрались.... Чем хочешь, поклянусь! - при этом его глаза воровато забегали.
- Ганс, вы взяли нас спящих? - спросил я по-немецки разведчика.
Тот бросил на меня мутный взгляд, он все еще никак не мог прийти в себя, пару секунд соображал, потом сказал: - Да.
Я повернул голову к Ухову.
- Так ты думаешь, что тебе в отряде поверят?
Он догадался, что я спросил у немца и понял, что тот ответил. Теперь он старался не встречаться со мной глазами. Путь до леса мне дорого дался. Держался из последних сил. Стоило нам немного углубиться в лес, как мы устроили привал. Немец тоже себя неважно чувствовал. Его по дороге дважды рвало.
- Митяй. Ухов. Идете вместе в лагерь за помощью. Немца оставите со мной. У него, судя по всему, сотрясение головы, - я подтянул к себе автомат, передернул затвор и направил ствол на Ухова.
- Ты чего, парень?! - вопрос понятный, вот только взгляд у него нехороший, исходит злобой.
За эти несколько часов этот человек сильно изменился. Причем в худшую сторону. По себе знал, что критические ситуации ломают здорово человека. А тут у него двойной стресс. Сначала попасть в плен к немцам и ожидать, что тебя скоро повесят, потом получить свободу и снова оказаться в подобном положении.
- Ухов, пойдешь без оружия. Ложи его на землю. Медленно.
- Ты, что мне не веришь?! Да я с начала в партизанском отряде! Жизнью своей рисковал, пока ты в своей Москве сидел! - в его выкриках явственно звучали истерические нотки.
- Митяй! Забери у него оружие!
Ухов внезапно отскочил в сторону и уже взял винтовку наизготовку, как я спокойно сказал: - Дернешься, убью.
Партизан, с яростью глядя на меня, застыл, понимая, что так и будет, как сказал этот студент. Его схватка с гитлеровцами произвела на него неизгладимое впечатление. Этот убьет, рука не дрогнет. Единственным проявлением его дикой злобы стала с силой брошенная на землю винтовка.
- Снимай подсумки. Нож из-за голенища достань.
Глаза у Ухова потухли, стали безразличными. Он, не возражая, снял подсумки. Вытащил и воткнул в землю нож.
- Митяй, он арестован. Доведешь его до лагеря и сдашь Стукашенко. Попробует сбежать - стреляй! Ты все понял?
- Понял. Так мы пошли?
- Идите.
Я пришел в себя только на вторые сутки. Когда я открыл глаза, то увидел рядом со своим топчаном Наташу, которая спала, свернувшись клубочком на соседней лежанке. Лицо у нее было расслабленное и спокойное. Когда все окончательно удостоверились, что наши разведчики погибли, Наташа просидела в девичьей землянке почти сутки, плача навзрыд. Потом вышла, но ее было трудно узнать. Заплаканные глаза, растрепанная прическа, тоскливый, как у побитой собаки, взгляд. Я, Аня и другие ребята пытались ободрить, хоть как-то расшевелить ее, даже ежика как-то притащили, ничего не помогло. А сейчас даже немного улыбается. Я лежал и смотрел на нее. Сколько так времени прошло, не знаю, но дверь открылась и появилась Аня. Увидела, что я очнулся, и обрадовалась: - Костик! Какой ты молодец! Слушай, как ты нас напугал! Просто жуть!
От ее громкого, звонкого голоса проснулась Наташа и тут же захлопотала вокруг меня.
- Костик! Как ты?! Наверно пить хочешь?
Потом пришли командиры. Товарищ Зима пробыл недолго. Спросил про здоровье и сказал маленькую речь о комсомольцах - героях нашего времени и отбыл. Товарищ Град и товарищ Стук взялись за меня более основательно. Сначала потребовали от меня детальный рассказ о том, что произошло. Я им подробно все рассказал. Некоторое время они сидели и молчали. Обдумывали мои слова. Потом Градов рассказал мне то, что они узнали от немецкого разведчика. Оказалось, что они последние две недели рыскали по местности в поисках партизан. Им поставили задачу выяснить расположение партизанских отрядов. Две партизанские разведывательные группы наткнулись на немецких егерей и были уничтожены. Трупы партизан они забрали с собой. Их должны были вывесить в назидание в соседних деревнях. Дескать, так немецкие власти поступают с пойманными лесными бандитами. Короче, пропаганда!
- Ладно, Костя, я пойду, - Градов поднялся. - Ты давай выздоравливай скорее, парень!
Как только захлопнулась дверь, я сказал:
- Слушаю вас, заместитель командира по внутренней безопасности.
Стукашенко усмехнулся.
- Значит, понял, о чем пойдет разговор. Это хорошо. С Василием Уховым нам все ясно. Говорил с ним, потом говорил с Дужко. Ухов сначала пытался врать, выкручивался, но потом сознался. Просил простить. Впрочем, речь не о нем, а о тебе, Костя.
"Началось".
- Слушаю вас внимательно.
- Да ты не напрягайся. У меня к тебе ничего нет, даже больше скажу: ты хороший боец. Мне вот что удивительно: как ты сумел расправиться с четырьмя специально подготовленными гитлеровцами? Ты пойми меня правильно, Звягинцев. Просто понять хочу, чисто по-человечески.
- Не знаю даже как объяснить. Просто какая-то ярость во мне появилась. Мой метательный нож, словно сам в руке оказался. Подумал в тот миг: умру, но и вас, гады, тоже достану! Вот... и все.
- Как нож метаешь, сам видел. Мастер. А как у тебя со спортом?
- Вторые разряды по самбо и боксу. При этом меня неоднократно хвалил наш инструктор по рукопашному бою, когда нас готовили в Химках.
- Вот оно как, - с некоторым удивлением протянул Стукашенко. - А на вид так и не скажешь, что богатырь. Ладно, Костя, больше вопросов к тебе не имею. Ты давай быстрее выздоравливай.
Судя по всему, мои ответы его удовлетворили и он ушел. Потом стали приходить ребята, интересоваться моим здоровьем и подробностями схватки. Похоже, моя схватка с гитлеровцами стала что-то вроде показательного примера, под которым можно поставить фразу: Товарищи бойцы! Берите пример с подвига комсомольца Константина Звягинцева!
Пришел ко мне и Митяй. К моему удивлению, с вещевым мешком за плечами.
- Здорово, Костя!
- Привет.
- Это я тебе принес, - гордо заявил он и стал выкладывать из мешка различные вещи. Спустя пару минут, передо мной лежала куртка немецкого разведчика, фляга, нож в чехле и полплитки шоколада.
Не успел я все это оглядеть, как партизан снял свою куртку и вывернул ее наизнанку.
"Опа! Так она двухсторонняя. Весна-лето!".
- Во, гляди, Костя! И так, и так можно носить!
- Спасибо тебе, Митяй. Уважил ты меня, брат!
На простодушном лице молодого партизана появилась широкая улыбка. Потом он взял флягу и протянул ее мне.
- Что это?
- Шнапс ихний. Чуть-чуть попробовал. Гадость противная, - при этом его лицо смешно скривились.
- Сейчас не хочу. Расскажи, как ты добрался до лагеря.
Его рассказ уложился в несколько минут, после чего он сразу переключился на то, что ему было более интересно: на вещи, которые были взяты у немецких разведчиков. Радовался, какие ему достались добротные вещи. Куртка, штаны, кепи и сапоги. В конце пожаловался, что у него большую часть вещей забрали и положили на склад. Особенно жалел бинокль, который у него отобрали командиры. Потом достал из кармана губную гармошку и спросил меня: - Костя ты умеешь на ней играть?