– Вы пытаетесь убедить меня в том, что я проиграл войну русским?! – закричал он в ярости прямо в лицо опешившему вице-адмиралу.
Выждав паузу и вытянувшись, Канарис спокойно, умеряя горячую кровь, бурлившую в его жилах, произнес:
– Мой фюрер, ничего подобного я не утверждал. Просто я хотел доложить вам, что действительно сейчас происходит на Восточном фронте.
Откровенный доклад дорого обошелся вице-адмиралу Канарису. Гитлер припомнил ему все грехи сразу, даже те, на которые прежде закрывал глаза.
Первый из них: необъективный доклад о состоянии Красной армии на июнь сорок первого года. Незадолго перед войной с Советским Союзом Канарис хвастливо заявлял, что русская армия – не что иное, как плохо вооруженный сброд. При этом он позабыл упомянуть о новейших разработках русских, в том числе о танке «Т-34» и о реактивной системе залпового огня «БМ-13», которую русские нарекли ласковым женским именем «Катюша» (у немцев она получила более прозаическое название «Орган Сталина»).
Терпение Гитлера кончилось. Через час после совещания вице-адмирал Канарис был отстранен от руководства военной разведкой и направлен в армию на снабженческую работу, а Кальтенбруннер с Шелленбергом решили покончить с Абвером окончательно, разделив хозяйство Канариса поровну.
Вскоре адмирал был окончательно уволен из армии и в настоящее время проживал на своей родовой вилле. Единственным занятием, которое доставляло ему радость, была прогулка со своими собаками в смешанном лесу.
До Кальтенбруннера доходили слухи о том, что Канарис всерьез переживает за свою безопасность, однако ничего не предпринимает для своего спасения. У него имелась возможность перебраться в Испанию, где вице-адмирал вместе со своей семьей под покровительством генерала Франко мог бы чувствовать себя в полнейшей безопасности, однако он категорически отверг такое предложение, всецело положившись на судьбу.
Следовало отдать должное вице-адмиралу Канарису – разведчиком он был прирожденным. При его личном участии за девять лет руководства военной разведкой были открыты филиалы Абвера во многих странах мира, а сама организация превратилась в мощнейшую структуру с собственной армией. Именно Канарису принадлежала идея организации разведывательно-диверсионных школ, которую он впоследствии блестяще осуществил.
Эрнст Кальтенбруннер понимал, что большая часть руководящего состава была предана Канарису фанатично, считая его едва ли не богом разведки. Порой трудно было понять, кому они все-таки служат: ассимилированному греку, поднявшемуся в Третьем рейхе до самого верха, или все-таки фюреру?
От людей Канариса нужно было избавляться. Большая их часть была отозвана из-за границы, отстранена от работы в разведке и направлена командовать ротами и батальонами на Восточном фронте. Во всяком случае, от них там будет куда больше пользы, чем на юге Франции или где-нибудь в Швейцарии. Другая часть агентов после смещения Канариса просто перестали выходить на связь, не доверяя нынешнему руководству.
В подразделении «Заграница», доставшемся обергруппенфюреру Кальтенбруннеру после отстранения Канариса, было немало агентов, способных выполнить поставленную фюрером задачу.
Было два варианта достать интересующие данные: поручить агентам, находящимся в непосредственной близости от Народного комитета обороны, выкрасть нужный материал или захватить его с боем в одном из штабов армии.
Первый вариант был вполне по силам агенту № 335, служившему последние два с половиной года в Народном комитете обороны. Завербован он был еще в августе сорок первого года самим Рейнхардом Гейдрихом, на тот момент начальником Главного управления имперской безопасности. Гейдрих лично провел с пленным советским капитаном, попавшим в окружение, несколько продолжительных бесед, в результате которых буквально перетащил того в свою веру. Оставалось только удивляться прозорливости молодого генерала: как в потоке пленных он сумел разглядеть человека, идеально подходящего для сложных задач разведки.
Получаемый от агента материал всегда был очень важным и достоверным. Русский был настолько ценным агентом, что ему даже не дали псевдоним, а только номер, опасаясь, что по косвенным признакам советская контрразведка сумеет распознать в нем внедренного агента. Именно он назвал точную дату наступления армий Рокоссовского в Белоруссии. Беда в том, что Гитлер почему-то не поверил этим данным – в руководящем составе Красной армии у него имелся свой источник информации, которому он доверял несравненно больше.