– А что мы им скажем? Этьен, конечно, с виду настоящий громила, но это чисто субъективное впечатление. На самом деле он ничем нам не угрожал, ни Филиппине, ни мне. А зайти повидаться – это не преступление. У жандармов и без нас дел хватает. И даже в те времена, когда мы разводились и он меня преследовал, это была чистая показуха, чтобы привлечь ко мне внимание сил правопорядка!
В голосе Клеманс звучала горечь. Ей хотелось забыть тот период своей жизни, когда она чуть с ума не сошла от стыда, страха и чувства вины, – слава богу, именно тогда и появился Люк.
– Кто-нибудь хочет травяной отвар или рюмочку ликера? – спросила Филиппина, встав из-за стола.
Мысленно она уже была в Париже, беседуя со своим руководителем. Виржил проводил ее взглядом, когда она направилась к кухонной стойке. Хотя Филиппина и утверждала, что ей нравится жизнь в горах, он верил ей лишь отчасти. Из своих парижских поездок она всегда возвращалась со множеством впечатлений и рассказов – о друзьях, с которыми увиделась, о бутиках, в которых накупила обновки, о книгах, которые привезла с собой. Все это свидетельствовало о том, что ей было там хорошо. Неужели она сидела здесь, в горах, только из любви к нему? Она не хотела детей, не желала себя связывать, тогда как он только об этом и мечтал. Несколько месяцев назад Виржил повез ее ужинать в «Перечную мяту» – ресторан в Гапе, который он высоко ценил за прекрасную кухню; когда они сели за стол в красивом сводчатом зале, он заказал шампанское и протянул ей маленький футляр. Но Филиппина даже не подумала взять его, – только улыбнулась и отрицательно покачала головой: «Я догадываюсь, что ты хочешь мне сказать, но, к сожалению, для меня время еще не пришло. Положи его в карман, Виржил, ты подаришь мне его, когда настанет тот самый момент». Несколько секунд он сидел неподвижно, в полной растерянности. Тем более что он с большим трудом выбрал подходящее украшение, которое могло ей понравиться, только это было не кольцо, а серьги. С помощью этого неожиданного подарка он надеялся завязать с ней серьезный разговор о будущем. Виржил был готов дать Филиппине подумать еще какое-то время, но ему все же хотелось понять, каким она представляет себе их будущее. Сам он твердо знал, что его желание создать семью с годами будет только усиливаться. Когда кто-нибудь из его коллег объявлял в больнице, что у него родился ребенок, и делился своими отцовскими восторгами, Виржил втайне ему завидовал. В таких случаях он всегда преподносил счастливому родителю плюшевого медвежонка или еще какую-нибудь игрушку, хотя, посещая детский магазин, чувствовал неодолимое желание испытать и самому радости отцовства. И чем более он приближался к сорока годам, тем сильнее становилось это чувство. Он уважал решения Филиппины, понимал ее жажду независимости, но все чаще спрашивал себя: а стоит ли им и дальше идти вместе по жизненному пути?
Вероятно, Филиппина заметила этот устремленный на нее взгляд и, поставив на низкий журнальный столик поднос с напитками, присела рядом с Виржилом.
– Если тебе неприятно, что я уезжаю…
– Да вовсе нет.
– Понимаешь, мне обязательно нужно узнать, в правильном ли направлении я работаю. В последнее время мне стало казаться, что я выбрала не тот путь…
– Да я все прекрасно понимаю, дорогая.
– А ты, Клеманс, – ты уверена, что все будет нормально?
– Конечно! И не переживай так. Только вот если решишь там задержаться, сообщи мне. В этом случае я, может быть, попрошу приехать Жана и Антуанетту, они только об этом и мечтают.
– Прекрасная мысль! – одобрил Люк. – Мои старики тоже соскучились по внучкам и охотно приедут. Вообще-то они наметили себе следующий месяц, чтобы погреться на февральском солнышке, но вполне могут ускорить свой приезд.
Клеманс, слегка успокоившись, взглянула на него с благодарной улыбкой. В шале была комната для гостей, позволявшая принимать их, не создавая неудобств хозяевам, и они всегда были им рады.
– Да, пускай твои приезжают! – одобрил Виржил.
Когда он учился в Париже, родители Люка всегда радушно принимали его у себя. В то время он уже почти окончательно порвал со своей семьей, и теплая, гостеприимная атмосфера в доме Люка доставляла ему те радости, которых он больше не находил под отеческим кровом.
– Обожаю беседовать с твоим отцом, он обо всем судит так здраво и в то же время оригинально. А если бы еще твоя мама сотворила нам свое знаменитое рагу под белым соусом!..
– Но ведь придется рассказать им про Этьена? – тоскливо спросила Клеманс.
Ей страшно не хотелось обсуждать проблему с бывшим мужем в присутствии его родителей, – до сих пор в разговорах с ними она старательно избегала этой темы. И сейчас, сидя со слезами на глазах, она выглядела совсем потерянной. Воспоминания о тех временах подавляли ее, Клеманс чувствовала себя растоптанной, униженной. Ей пришлось откровенно рассказать все Филиппине, чтобы внушить, насколько опасен Этьен, но она даже в этом уже раскаивалась.