- Квась капусту тогда, когда старый месяц пойдет с круга.
Вот лихо его возьми! Все приметы, обычаи, знаки известны старику, а роду все равно не везет. Неудачный ведун.
Вместе с туманами и слякотью на село хлынули новые думы и заботы. Семья Скибы каждый вечер собирала к своему очагу все беды, насевшие на село, глушившие людские ожидания.
Татьяна никогда и часочка не посидит без дела: выгонит корову, заткнет за пояс кудель, прядет и пасет. Теперь она готовит ужин, рубит капусту. Свежий запах капусты расходится по хате. Захар приходит из экономии усталый, но не злой. Прошло время, когда он гонял жену вокруг хаты. Теперь новая тревога свалилась на ее голову. Попали в немилость старшины Захар с сыном. Остереглись бы, смолчали, как другие, так нет же, всюду встрянут. Татьяна уже не раз говорила: "Всех не обогреете".
Вечные беды подстерегают каждый день и шаг человека. Захар по самую маковку в отработках и никак не выберется. Разве можно угадать, предвидеть, что ждет человека - панские прихоти, самодурство, выдумки? А тут еще сын беды натворил в экономии, хотя Захар в душе этим немножко и гордится...
Засушливое лето сожгло хлеба - недород. Под осень задождило, на арендованных выпасах поднялась трава, и эконом Чернуха поднимает цену, вымогает теперь от общества: отрабатывайте еще! Паши под зябь, вози бураки... На дожде зарабатывает. И кто его знает, когда будет конец этим отработкам! Отрабатывай за то, что он тебе дает землю в аренду, отрабатывай за дорогу, за выпас, за сенокос, за водопой, за штраф, за дождь, за солнце, за то, что смотришь на белый свет, за то, что дышишь... Пусть бы уж земля провалилась с этими отработками!
Захар снимает намокшую одежонку и, возмущенный негодными порядками, обращается к домашним с обычными рассуждениями.
А брать аренду приходится. Разве у Захара есть свой сенокос? Тина, топь, гниловодь булькает, чавкает, клокочет, косишь по колено в болоте. Или пашня - зола, песок, глина!.. Да еще бери, что дают. Харитоненко повсюду сеет бураки. Станет он резать Доброполье? На тебе, убоже, что мне негоже...
С неутешительными новостями вернулся сегодня Захар, да приходил ли он когда-нибудь с веселыми? Плохие вести никогда не выводились в хате, а теперь, в недород, особенно угнетали село.
Харитоненко зарабатывает на голоде! Полову, которую надо бы выкинуть на навоз, экономия продает крестьянам. За пуд половы, чтобы прокормить одну-единственную скотину, работай два дня. Бурелом, хворост, который сгнил бы в лесу, он продает по пять рублей за фуру, воз гнилой соломы покупай по десять рублей или зимуй в нетопленой хате.
Татьяна рассказала домашним, как женщины пошли в панский лес по терн и груши, сушить на зиму - все равно сгниет. Насобирали бурелома. Тут их перехватили лесники, объездчики, стянули с женщин юбки и пустили в одних сорочках. Плач, крик на весь лес. Пересидели в лозняке над Пслом, намерзлись, дожидаясь вечера, и со слезами пришли в село. С замужних женщин стянуть юбки! Срам!
Давно ли сняли кожух со старого Ивка за то, что телка паслась на толоке? Хочешь - выкупай кожух, хочешь - отрабатывай.
На что только не пускается экономия, чтобы выжать с поденщика даровую работу! Нанимают на плантацию сто поденщиков, а после обеда надсмотрщик по приказу Чернухи полсотни выгоняет и ни гроша не платит - неисправная, мол, работа. И люди мирятся с этим.
- В том-то и беда, что мирятся! - как бы с упреком заметил дед Ивко.
Греха не побоялся богомольный старик, против Святого писания пошел. Сложные мысли в суровых глазах. Незаметно для самого себя Ивко избавился от вечной покорности злу.
- Мирятся, потому что боятся остаться без работы, - поясняет Захар.
- В нужде человек становится шатким, нестойким, - утверждает Ивко по своему горькому опыту.
- Или же смелеет, - в раздумье замечает Захар.
И это было удивительное наблюдение, вероятно тоже на собственном опыте. Захар уверяет отца: еще придет кара на панов, умные головы давно предсказывают, пусть только сладятся люди.
Татьяна с тревогой слушает эти пророчества. А дед Ивко благословляет людей на святой гнев против панов.
- Пусть этих панов покарает Страшный суд! - торжественно произносит он. - И как это сталось, что молодые учат стариков?
Ивко обводит домашних взглядом, вероятно с мыслью о Павле. Известно, старики привыкли подчиняться, молчать, терпеть. А какие разговоры по ярмаркам!.. Страшно слушать... Но только зачем людей против царя подбивают? Ведь и недоимки царь простил, когда родился наследник, - это говорил учитель Смоляк на ярмарке...
На отцовские размышления Захар отозвался любимой поговоркой: бей поганую сороку, превратишь ее в ясного сокола. Захар, видно, тоже подпал под влияние этих разговоров, ведет страшные издевательские речи во всеуслышание. По мнению Захара, царь задумал внести умиротворение своей грамотой. Чтобы люди молились за царевича, чтобы он вырос здоровый и еще сильнее, чем отец, поработил народ. Однако земский со старшиной припрятали эту царскую грамоту, недоимки ведь взыскивают, описывают имущество и продают. Много помогла Захару эта грамота? Разве Добросельский после той ярмарки не запугивал учителя, не твердил ему:
- Одно из двух: либо учи детей, либо шатайся по ярмаркам.
Пригрозил обратиться к самому губернатору с жалобой на Сумскую земскую управу, которая насаждает бунтарей по селам. Учитель много порассказал бы людям, да боится лишиться службы, втихомолку рассказывает, хоть за ним и следят. Когда Захар - никто другой не отважился - спросил старшину на сходе об этих недоимках, которые прощены манифестом, что ответили Калитка и Мамай? Захару еще легко сошло, общество его отстояло: "Мы люди темные..." По приказу старшины Захара на три дня заперли, чтобы не будоражил людей. Захар, может быть, и не дался бы, да насели урядник, стражник, десятники, повалили, скрутили, заперли в холодную.
Тогда люди возвысили голос, начался ропот... Калитка тянет недоимки с людей, описывает, продает, люди платят и не знают, что царской грамотой недоимки прощены! "Добросовестные" помощники старосты и сборщика за магарыч кого хочешь обойдут, но Захара не минуют никогда. Что ответил Калитка? Болея душой за царскую казну, старшина с Мамаем и другие хозяева заплатили, мол, за людей все недоимки заранее, а теперь как, должны, что ли, терпеть убытки? Нужно им вернуть деньги? Кому милость, а кому убытки? Не может такое быть. Хозяева, мол, хотели оказать обществу услугу, на всю округу Буймир прославился, заплатил недоимки - даром, что ли, старшина выслужил царский кафтан?
Разве не обманут, не обведут общество волостные воротилы? Калитка жалеет о тех временах, когда за неуплату подати водили по снегу босыми, обливали водой на морозе. Хорошо, что отменили волостные розги, а то Калитка натешился бы. Теперь он кулаком убеждает непокорного. Земского начальника задобрил и сейчас правит. Он и солдатские деньги и дрова замотал - плачут солдатки с малыми детьми. Иным уменьшит возраст, чтобы на службу не взяли... Коней для армии покупали - хозяева угощали Калитку: "Поставь моего коня". Сотни загребали. Старшина барышничал лошадьми. Проходимец! Печатными буквами расписывается, а весь свет обманывает. Печатью ударит - закон! Медаль нацепит - власть! Мамай ездит по хуторам, скупает сено, осоку, аир, стога сена наставил, перепродал его с Калиткой на войну. Наживались и на сене и на лошадях. А кто осмелится на сходе против старшины выступить - у Калитки под рукой урядник, стражники, десятники. Много стражников развелось теперь и в экономиях и по селам...
В глухие осенние вечера долго мерцают огоньки по хатам, женщины прядут, текут разговоры про сельскую обездоленность, и в словах уже не чувствуется прежней покорности злой доле. С гневом говорят о расплате с панами, как это сделали в других селах.
- Потому что уже вот тут наболело. - Захар стучит в свою впалую грудь. Напряженное молчание придавило хату. Это были еще, может быть, не совсем отчетливые, ясные намерения, еще туман стоял перед глазами, но уже воля и решимость проникали в душу.
Татьяна, которая пряла около печи и одновременно готовила ужин, засмотрелась в погасший очаг. За день она измоталась, работая у чужих людей, и теперь, пользуясь свободной минутой, отдыхала. Дремали Захар с дедом Ивком, тоскливая песня навевала сон - плакалась жена, что родилась на беду, горшком воду носить, соломой печь топить. Идешь в кладовую - нет ни хлеба, ни соли... Она ж не убегала от своей женской доли...