– Вылезайте. Да не вы, дебилы! – Оба пса тут же опустились на своё место. – Выходит только Александр! Кстати, удачи вам там. Как соскучитесь, вызывайте такси.
– А разве вы не будете меня ждать? – я встретил её взгляд, понял, что ляпнул глупость, и, не дожидаясь, пока меня выкинут, спешно покинул машину. – Извините, спасибо, был рад общению, надеюсь, в скором времени встретимся!
– Да вы оптимист? Хотя, учитывая, как коротка жизнь человека, конечно, скоро…
Пока я подбирал подходящую цитату на латыни, «Ленд Крузер» исчез в клубах пыли. Деваться было некуда, пришлось подойти к воротам и нажать кнопку звонка.
– Кто там? – механическим голосом спросили динамики.
– Александр Грин из ЧВК «Херсонес» – к госпоже Гекате, по поводу нашего сотрудника.
– Исчерпывающе, – согласились со мной. – Что ж, входите.
Я никогда не думал, что ворота можно открывать так долго. Ну, или, скорее, наоборот: я в прямом смысле заслушался скрежетом замков, скрипом цепей, лязгом засовов, протяжёнными во времени минут на десять, если не больше. Можно было сто раз успеть решиться и убежать, но как-то неудобно, ведь вроде уже открывают… начали открывать… может, таки и откроют?
На тот момент, когда я точно решил плюнуть и уйти, ворота распахнулись невероятно плавно, без малейшего звука. Я деликатно постучал по литому чугуну ещё раз и шагнул на территорию. Меня встречали восемь или девять серых собак неизвестной мне породы. Высокие, поджарые, тонконогие, с хвостом, похожим на хлыст, и удивительно умными чёрными глазами.
Помнится, если верить даже не греческим, а более поздним римским рисункам, то это лигурийские псы. Однако в современном мире эта порода не сохранилась. Я уверен. То есть практически был уверен до этого момента. Они окружили меня, не проявляя ни дружелюбия, ни агрессии, но их полукольцо сжималось так, что волей-неволей я отступал к крыльцу дома.
В этот момент двери растворились и на порог шагнула сухонькая старушка с внешностью покойной королевы Елизаветы II. Одета в простенькую вязаную кофту и длинную юбку почти до земли. Улыбчивое круглое лицо, седые кудряшки, прямая спина и добрый, всепрощающий взгляд:
– Что привело вас в эту обитель, дитя моё?
– Добрый день! Мне нужно видеть госпожу Гекату.
– Странное пожелание. Могу ли я спросить зачем?
Ну, кем бы она здесь ни работала – домоправительницей, уборщицей, поварихой, личным секретарём, бухгалтером, – старушка явно имела право на любопытство. А вот юлить смысла не было, поэтому я ещё раз честно рассказал, что работаю искусствоведом в частном музее «Херсонес», и в свою очередь попросил встречи с Денисычем.
– Кто бы ни был этот человек, почему вы решили, что он находится именно в нашем доме?
– Если госпожа Геката скажет мне, что его здесь нет, я, разумеется, поверю ей на слово и уйду без претензий. Так она меня примет?
– Думаю, да. Вежливость всегда считалась добродетельностью, которая в наши дни становится редкой монетой. Однако она способна открыть многие двери. Ступайте за мной, мой мальчик.
Давненько ко мне так не обращались – мальчик, дитя… Хороша дитятка под тридцатник возраста! Но, с другой стороны, не поправлять же столь пожилую даму с викторианскими манерами. Она развернулась, благосклонно кивнув.
Естественно, я пошёл следом, раз приглашают. Собаки не сделали более ни одного движения, замерев, словно статуи из серого мрамора. Чугунные двери за моей спиной закрылись без единого звука. Казалось, они просто слились в единую массу, будто были сделаны не из металла, а, например, из густого чёрного дыма.
Не спрашивайте, как такое возможно. Во-первых, я сам не знаю, а во-вторых, после двух-трёх бокалов красной Агоры на пустой желудок и не такое может привидеться. Звучала тихая струнная музыка, пахло лавандой, вереском и чем-то ещё дурманным. Может, масло иланг-иланг? Не знаю. Сойдёмся на этом, углубляться не хочу, да и слишком много куда более интересного разворачивалось вокруг…
Прихожая или парадное, куда мы вошли, было невероятно длинным, словно тоннель, в конце которого мерцал холодный голубой свет. Под ногами стелился такой шикарный ковёр, густо-зелёного цвета, с длинным и мягким ворсом, что казалось, я иду по траве, проваливаясь едва ли не по щиколотку. Думаю, один уход за ним стоил сумасшедших денег.
Потолок терялся в вышине, но там угадывалась пышная лепнина, богато украшенная позолотой. На матовых тёмно-синих стенах висели картины в дорогих рамах. Я невольно залюбовался ночными пейзажами Коровина; фыркнув, оценил небольшого Шишкина – лес с лосями; ещё отметил пару графических вещей Климта; кое-кого из прерафаэлитов; потом большое – три на пять метров – полотно Генриха Семирадского.