«Карфагеняне не думали преследовать варваров. Они расположились у подножья стен со своим добром, слугами — всей роскошью сатрапов, и веселились в своих великолепных палатках, обшитых жемчугом, в то время как лагерь наёмников представлял собою груду развалин. Спендий, однако, вскоре воспрянул духом. Он отправил Зарксаса к Мато, обошел леса и собрал своих людей (потери были незначительны). Взбешенные тем, что их победили без боя, они вновь сплотили свои ряды; в это время был найден чан с нефтью, несомненно, оставленный карфагенянами. Тогда Спендий велел взять свиней на фермах, обмазал их нефтью, зажег и пустил по направлению к Утике.
Слоны, испуганные пламенем, бросились бежать. Дорога шла вверх; в них стали бросать дротики. Тогда слоны повернули назад, побивая карфагенян. Они рвали их клыками и топтали ногами. Вслед за ними с холмов спускались варвары. Пунический лагерь, не защищенный окопами, разрушен был после первой же атаки, а карфагеняне оказались раздавленными у городских стен, так как им не хотели открывать ворот, боясь наёмников».
Впрочем, такой тактический ход в античности действительно однажды был использован, только произошло это не в Африке.
После того, как Ганнон упустил ещё один шанс разгромить наёмников, карфагенский сенат отстранил его и назначил командующим Гамилькара Барку, который возглавил небольшое войско (порядка десяти тысяч воинов и семидесяти боевых слонов). В первом же сражении Гамилькар, успешно применив тактику ложного отступления, нанес поражение одной из армий восставших, которые понесли большие потери. Около шести тысяч ливийцев и наёмников погибло, а две тысячи попали в плен.
Тем не менее ситуация для Карфагена оставалась очень тяжелой. Армия Гамилькара Барки вскоре фактически оказалась в ловушке — его лагерь был окружен отрядами мятежников. Тогда полководец пообещал Наравасу, возглавлявшему нумидийских всадников, в жены свою дочь, если тот вместе со своим двухтысячным отрядом согласится перейти на их сторону. История не сохранила имя этой девушки, о ней вообще ничего не известно. Загадочный и колдовской образ её нарисовал Гюстав Флобер, он же придумал ей имя Саламбо.
Нумидийские всадники были традиционно вооружены метательными копьями и небольшими щитами, и сражались как лёгкая конница. Они прославились позже, во время Второй Пунической войны. И впоследствии использовались Римом в его войнах — они показаны даже на Колонне Траяна, которая, как исполинский каменный комикс, иллюстрирует завоевание Дакии во II веке нашей эры.
С помощью всадников Нараваса Гамилькар одержал победу в битве над наёмниками. Как сообщает историк Полибий, который является основным историческим источником по этому восстанию, пунийский полководец предложил пленным (а их было четыре тысячи) перейти к нему на службу. Те же, кто отказался в его войске, были не казнены, как следовало ожидать, и не проданы в рабство, а отпущены [26].
Фактически это шаг означал, что восставшим была предложена амнистия. И появилась угроза массового дезертирства из рядов повстанцев. Чтобы избежать этого, нужно было пойти на обострение конфликта, его ужесточение. И тогда галльский командир Автарит, который хорошо говорил по-пунийски, начал призывать восставших солдат и ливийцев казнить захваченного ранее Гисгона и тех, кто его сопровождал. Всех их мятежники убили с очень большой жестокостью. В ответ Гамилькар Барка казнил своих пленников. Теперь о каком-то примирении речи идти не могло.
Затем войско восставших во главе с Матосом и Спендием осадило Карфаген. Возможно, что знаменитой тройной стены, с которой римлянам пришлось помучаться в середине II века до н. э., тогда ещё не существовало. И главное — Гюстав Флобер погорячился, когда описывал, как наёмники выводят из строя акведук:
«Спендий поднял одну из плит, вошел в воду и опустил плиту за собой.
Рассчитав пространство по количеству шагов, он дошел до того самого места, где заметил раньше косое отверстие; и в течение трех часов, до утра, он без устали яростно работал, едва дыша, вбирая в себя воздух из расщелин верхних плит, преисполненный ужаса и раз двадцать думая, что умирает. Наконец, раздался треск: огромный камень, отскакивая от нижних арок, слетел вниз — и вдруг водопад, целая река низринулась с неба на равнину. Акведук, разрезанный посредине, стал изливать всю воду. Это была смерть для Карфагена и победа для варваров.
26
Возможно, это предложение распространялось только на ливийцев. В этом случае Гамилькар планировал вбить клин между местными воинами и иноземными наёмниками.