— Благодарю.
Оставшись в одиночестве, я принялся с пристрастием осматривать кабинет. В столе обнаружились писчие принадлежности, бумага, конверты, сургуч с машинкой для разогрева и… всё! Ни дневников, ни записей, ни писем, ни фотографий.
— Так, посмотрим, что я почитывал на досуге… — пробормотал я, открывая книжный шкаф.
Передо мной предстали несколько иностранных словарей, книги по военному искусству — очерки полководцев, разборы тактики сражений и стратегии войн.
Затем шли учебники по экономике, истории, географии, родной речи, химии, физике. Вполне себе стандартный набор ученика старших классов, вот только толщина этих учебников была в два или три раза больше, а некоторые и вовсе состояли из нескольких томов.
«Неплохо бы некоторые из этих книг проштудировать на досуге,» — подумалось мне.
А вот полки с художественной литературой рассказали о Максиме Басманове-Астафьеве гораздо больше! Одни сплошные приключения, в главных героях которых были разного рода мошенники, пираты, искатели лёгкой наживы, первопроходцы, отчаянные путешественники и аферисты.
Я пробежал взглядом несколько аннотаций и вернул книги на место. Вдруг моё внимание привлёк уголок бумаги, торчащий из очередной книги про пиратов.
Я вынул сложенный вдвое лист плотной бумаги, развернул и прочитал содержимое:
'Жду тебя завтра на прежнем месте!
Твоя Екатерина М.'
За буквой М скрывалась очень знакомая мне фамилия — Марьясова. Екатерина Марьясова, старшая сестра Софии, одна из учредителей ЧВК «Затмение».
ЧВК «Затмение» хоть и упразднили по документам, но она продолжала существовать и охотилась на меня под предводительством моего родного дяди. Ныне покойного!
— Да какого хрена тут происходит⁈ — воскликнул я и принялся трясти все книги, надеясь найти ещё какую-нибудь зацепку, но безуспешно.
Тогда я перешёл в спальню и начал рыться в шкафу, но не нашёл там ничего кроме костюма для фехтования и пары потрепанных боксерских перчаток.
Оставшееся до обеда время я провёл на балконе с видом на Финский залив. В голове крутились мысли обо всём произошедшем, о Софии и этой записке — судя по всему я состоял в отношениях с её старшей сестрой!
Вот тебе и любовный треугольник! Разве что одна из вершин находится непонятно где, а другая и вовсе не та, за кого себя выдаёт. Ну а с третьей и вовсе ещё нет никакой любовной связи!
В дверь постучали.
— Войдите!
— Стол накрыт, ваша светлость! — объявил один из слуг. — Ваши спутники уже в столовой.
— Князь ещё не вернулся? — поинтересовался я.
— Никак нет, ваша светлость.
Но стоило мне только спустится в столовую и усесться за здоровенным столом рядом с Шефом и Снежаной, как в дверях возник старший лакей.
— Его святейшество князь Басманов-Астафьев прибыл и желает видеть сына.
— Ни секунды покоя! Даже поесть спокойно нельзя! — проворчал я, поднимаясь из-за стола.
— Удачи, вашество! — ухмыльнулся Шеф.
Меня провели в тронный зал — длинное помещение с высокими сводами и гобеленами на стенах. Большую часть одной из стен занимала карта мира, на которой были отмечены Российская Империя, занимавшая большую часть Евразии и Северной Америки, а также земли Дома Басмановых-Астафьевых.
Двери за мной бесшумно затворились. Тронный зал мог вместить множество людей, но сейчас в нём было только двое. Я замер перед ступенями княжьего трона и поклонился тому, кто считал меня своим сыном.
Князь поднялся с трона и сбежал по лестнице с проворством присущему двадцатилетнему юноше, а не статному взрослому мужчине.
Оказавшись предо мной, он с ходу отвесил мне пощёчину тыльной стороной руки.
Мои кулаки сжались так, что хрустнули костяшки пальцев. Внутри закипала ярость — в моей прошлой жизни мало кому дозволялось подобное, и я намеревался следовать этому принципу и дальше.
Щеку жгло, и я чувствовал, как по ней бежал тонкий ручеек горячей крови — массивный перстень князя рассёк мне гладко выбритую кожу.
— Это тебе за смерть моего брата!
Я скрежетнул зубами от злости — знал бы он, через что мне пришлось пройти, чтобы оказаться здесь, перед ним, и как к этому всему причастен мой, ныне покойный, дядюшка!
Но дальше произошло то, чего я ожидал меньше всего. Князь подошёл ко мне вплотную и… обнял! Сжал в крепкие отеческие объятья, так, как любящие родители обнимают нерадивых детей.
— А это за то, что остался живым, Максим!
Он чуть отстранился, держа меня за плечи. Я бы мог поклясться, что его умные, проницательные глаза были предательски влажными.