— Друже! Мои люди теперь твои люди!
— О какой сумме идёт речь? — спросил я в лоб.
— О, друже, нет! Теперь дело не в деньгах и даже не в твоей сисястой секретарше!
— Тогда в чём же?
— Теперь я жажду получить нечто большее, — Дамьян пересел в кресло напротив меня и подался вперед.
Его лицо приблизилось настолько, что я спокойно мог разглядеть каждую морщинку на его загорелом лице, каждый волосок его густой бороды.
— Я хочу, — сказал Дамьян Николич тихо, но при этом слушали его все присутствующие. — Сыворотку долголетия!
После этих слов я расхохотался. До чего же предсказуем человек! Всё, что ему нужно — пережить полторы сотни лет! Любым способом и на любых условиях.
— Шта је смешно? — вспылил командир сербов.
— По законам Империи, сыворотка полагается только дворянам, — ответил за меня Виталик. — Не существует никакого другого способа её заполучить.
— Думаете, я не знаю? Достать можно на црно тржиште, чёрном рынке. Стоит целое состояние.
— Подделка, — отмахнулся Виталик. — Я слышал, что каждую ампулу отслеживает специальный отдел. А эти ребята очень серьёзные.
— Да, највероватније… Проверить то никак. Эффект вакцины отсрочен на непонятный срок. Поэтому я и хочу заполучить двородничка титула Руског царства!
— Не заполучить, Дамьян, а заслужить, — сказал я. — Как говорят в Одессе, это две большие разницы. Так что придётся за этот титул повоевать. На все воля императора, но я за тебя словечко замолвлю. И даже в этом случае никто тебе ничего не обещает…
— По рукам, друже! — воскликнул серб после секундного раздумья. — Как говорят у нас в Белграде — «Са ким си, такав си»!
Погода за бортом вертолёта начала стремительно ухудшатся, задул порывистый ветер. От его накатов корпус винтокрылой машины вздрагивал.
— Шеф скинул координаты. Его отряд южном пригороде Варшавы, в четырёх километрах от котловины.
— Тогда давайте прямиком туда, — распорядился я. — У Шефа наверняка припасены интересные игрушки.
Дамьян протиснулся в кабину экипажа, для того чтобы передать пилоту координаты лагеря. Минуту спустя он снова появился в салоне.
— Вы должны это видеть! — сказал он нам. В его голосе считывалось волнение. Затем он снова вернулся в кабину и произнес несколько фраз на родном языке, из которых я понял, что сейчас вертолёт развернется бортом к для лучшего обзора.
Так и произошло. Все присутствующие прильнули к иллюминаторам.
На горизонте виднелась уже знакомая мне воронка, только затягивала она не горы мусора, а воду.
Варшавская котловина представляла собой довольно большой искусственный водоем. Только вот появился он от детонации антивещества.
— Так тут целое озеро! — присвистнул я.
— Конечно, — Виталик взглянул на меня с удивлением. — Взрыв зацепил долину реки Висла.
— И за несколько лет в Восточной Европе появилось собственное Мертвое море, — добавил Виктор. — Воронка от взрыва достала до пласта каменной соли, который размывался течением. До самой Балтики у Вислы мертвые берега.
— А теперь добавилась еще одна достопримечательность, да? — съязвил Виталик, имея в виду прорыв между измерениями.
— Любое действие или бездействие всегда имеет последствие, — спокойно ответил Виктор.
Внезапно меня ослепила яркая белая вспышка. Я инстинктивно прикрыл глаза и отринул от иллюминатора. Но это не помогло.
Первой мыслью была — «Лишь бы пилоты не ослепли!».
Но время тянулось, а мы все так и летели. Парням в кабине повезло, что машина шла боком к вспышке.
Зрение постепенно восстанавливалось под аккомпанементы из рези и обильных слёз. Сначала я смог разглядеть размытые силуэты, потом резкость улучшилась, но картинка еще долго была как на засвеченной чёрно-белой фотографии.
— Вот это нам просветили глазное дно, — проворчал я, протирая слезящиеся глаза.
— Последний раз я так плакал, когда тер хрен для бабушкиного хренодёра, — сказал Виталик, часто моргая.
— Я вообще никогда не плакал до сегодняшнего дня, — прорычал Дамьян, а затем выругался на непереводимом сербском.
— Что это за чертовщина? — Виктор таращился в иллюминатор глазами, на которых частой сеткой проступили кровеносные сосуды.
Я осторожно посмотрел в иллюминатор, опасаясь новой вспышки.