— Мне казалось, что для содержания такого огромного особняка нужно много людей.
— Вы совершенно правы, ваша светлость, — бесстрастно ответил слуга. — Это представительство отвечает за связь с нашей орбитальной группировкой спутников, космической верфью. Под зданием расположены четыре подземных этажа, энергетическая установка и хранилище данных. Что касается непосредственно особняка… служащих совсем немного — чуть меньше двухсот, не считая охраны. Граф не любит суеты и шума.
— Неплохо, — присвистнул я.
Мы дошли до столовой — за очередными дверями оказался роскошный банкетный зал, в центре которого располагался не менее роскошный обеденный стол с белоснежной скатертью и резными ножками.
Граф стоял у витражного окна, за которыми виднелись белоснежные горные вершины, и курил трубку, выпуская сизые облака табачного дыма. Услышав мои шаги, он повернулся, поприветствовал меня поклоном, правда не таким глубоким, как при встрече.
— Ваша светлость! — улыбнулся он, но выражение лица оставалось задумчивым.
— Граф, — кивнул я в ответ.
— Проходите, проходите, — он широким жестом пригласил меня к столу. — Садитесь! Может желаете побаловаться табачком? Южноколумбийский, особый купаж. Просто божественная терпкость и восхитительное послевкусие.
— С удовольствием, — согласился я.
Никогда прежде не доводилось курить трубку, только сигареты. Да и те бросил после возвращения из Сирии.
— После такой рекламы я просто обязан попробовать!
Сейчас я решил покурить не столько ради процесса, сколько ради установления контакта с графом Василием Астафьевым. Курильщики, травящие организм вместе, чаще находят общий язык, скорее продвигаются по карьерной лестнице, заводят полезные знакомства. А лишний контакт в моём положении ох как пригодится!
Я подошёл к столу. Его сервировали на троих, с одного края. Причём хозяйское место было нетронутым — пара комплектов посуды стояло с одной стороны, третий по другую сторону.
При взгляде на разновидность столовых приборов, тарелок и бокалов мне поплохело. Видимо, меня ожидал ужин из миллиона блюд, каждое из которых нужно есть строго по правилам. Сразу захотелось переместится из всей этой роскоши в обычную столовку с обычной ложкой для супа, одной вилкой для всего остального, туповатым ножом и непременным компотом, который даже размешивать не нужно!
Граф позвонил в колокольчик. Тут же возник слуга.
— Курительную трубку его светлости!
— Будет исполнено!
Пока я устраивался за столом, слуга вынес на серебряном подносе курительные принадлежности, поставил их передо мной и откланялся.
Так, что тут у нас? Трубка из красного дерева, покрытая лаком, спички и шкатулка.
Граф как бы невзначай поглядывал за моими действиями. Ох, не ударить бы лицом в грязь!
В шкатулке, ожидаемо, оказался табак.
Я взял щепотку и положил в трубку. Явно маловато, ведь трубку вроде как забивают…
Так, ещё и ещё щепотку. Эх, была не была! Где вторая, там и третья.
Я с усилием примял курительное зелье, чиркнул спичкой, поднёс мундштук ко рту и раскурил.
Точнее попытался раскурить. Видимо я перестарался с утрамбовкой — тяги почти не было.
Я приложил больше усилий, чувствуя, как втягиваются щёки и напрягаются лёгкие. Наконец тяга пошла — табак вдруг вспыхнул и затлел, а я нехотя сделал большую затяжку. И, разумеется, зашёлся кашлем!
— Я предупреждал, что табак терпкий, — улыбнулся граф.
— Да, я помню, — ответил я, когда откашлялся. — Божественная терпкость!
— Не знал, что вы курите. Вы меня изрядно удивили, ваша светлость.
Вот где собака порылась! Хитрец…
Наверняка прежний Максим Николаевич Басманов-Астафьев чем-то насолил этому графу. Ладно, как-нибудь выкрутимся…
— Служба в армии, то есть в ЧВК, меняет человека, граф, — ответил я с улыбкой и сделал крохотную затяжку.
Вкус почему-то напомнил мне вонючие сигареты «Прима», которые выдавали срочникам в армии.
— Видимо меняет очень быстро, ведь с момента вашего прибытия на станцию Уттуг-Хая не прошло и недели.
— Граф, у меня складывается впечатление, что между нами пробежала черная кошка.
Граф снова отвернулся к окну и запыхтел трубкой. Спустя некоторое время он снова заговорил.