Вошел Эльмо и сел возле меня. Я спросила у него, нельзя ли взять у него на время его книжку. Называлась она «Крепкая компания».
– Можете ее взять насовсем, – сказал он. – Это дерьмо! Можете взять даже и то, что у меня от нее осталось, если сможете придумать, что с ней делать. У меня в гараже сложено две тысячи триста экземпляров этой книги.
– В то время у меня была превосходная тема, – добавил он. Глаза у него были очень усталыми. – Тема эта была о том, что жизнь – сплошная путаница. Вне сомнения, это великая тема, мать ее так! Не хотите удрать со мной и поехать в Италию? Мы бы могли быть просто друзьями.
– Только не в этом году, – сказала я. – А на следующий – может быть.
– Ваш бывший приятель про вас спрашивал, – сказал он. – Мне почти всегда хочется отстегать его по заднице, но я никогда этого не сделаю.
– Вы, мальчики, относитесь ко мне чересчур жестоко, – сказала я.
– Угу, возможно, – сказал Эльмо. – Наверное, всякий, которому пришлось иметь дело с Шерри, заслуживает какого-то сострадания. Знаете, что она мне один раз сказала? Она сказала, что я выгляжу как продюсер из университета Беркли. Как простой продюсер из Беркли, сказала она. Для меня это было самым скверным оскорблением с тех самых пор, как моя жена заявила, что я не знаю, как надо трахаться. Мы с Винфильдом зовем ее не иначе, как Зажимательная мышца. Это наша для нее кличка.
– Кого вы так зовете? Шерри или вашу жену?
– Да Шерри же! Винфильд ее ненавидит еще больше, чем я. Эта сука каким-то образом увидела его во время очередной оргии, или еще где-то, и заявила ему, что пенис у него был совсем-совсем маленький, она, якобы, даже подумала, что у него три яйца. В таком замечании – яд скорпиона, позвольте вам сказать. Винфильд с тех пор не перестает мечтать как-нибудь треснуть эту суку молотком промеж глаз.
– Вы знаете, что у меня есть дочка, которая замужем? – спросил Эльмо чуть позже. – Черт побери! А я – я даже и не женат! Даже как-то странно. У старины Винфильда дети старше моих. Он, бабник проклятый, уже дедуля, а вы на него только посмотрите! Целых три бабы, а он-то не может как следует употребить даже одну! Сам не знаю, почему это я продолжаю жить здесь, в этом дерьмовом Лос-Анджелесе. Если бы я только мог перестать транжирить деньги, я бы через неделю разбогател. Только трачу я их уж очень быстро!
В комнату вошел, весь ссутулившись, Гохаген и тут же плюхнулся в кресло, держа в руках банку с пивом.
– Я все хочу задать вам один нескромный вопрос, – сказала я. – Вы, когда занимаетесь любовью, банку с пивом ставите на пол?
На его лице заиграла застенчивая ухмылка.
– Чаще всего именно так, – сказал он, – если только какая-нибудь сука-девка не заползет на меня сверху или не прижмет меня к дереву, или еще чего-нибудь такого не сделает. Если же удается попасть в постель, то я эти банки всегда ставлю на пол.
– Мне было просто любопытно, – сказала я. Чуть погодя они оба отвезли меня на машине домой. Все три дамы Винфильда продолжали сидеть у огромного телевизора. Винфильд настоял, что поведет машину он, видимо, из желания мне доказать, что водить он может в любом состоянии. Меня его настойчивость нисколько не напугала, а Эльмо испугался не на шутку.
– Здесь двустороннее движение; да еще и дорога в двух направлениях, и здесь вам совсем не Англия, черт побери! – ворчал Эльмо. – Как это ты, дерьмо собачье, поедешь с левой стороны?
– Просто у меня будет небольшое преимущество на этих булавочных поворотах, – настаивал Винфильд. Выезжая из каньона, он делал такие крены и на такой скорости, что Эльмо всю дорогу молчал, затаив дух в ожидании самого скверного. Я же никакого страха не испытывала. Мне и в голову не пришло, что я могу пострадать в автокатастрофе. Для меня были уготованы другие, более коварные испытания судьбы.
Мои спутники расспрашивали меня про Джо – они называли его Дядюшка Джо. И не успела я закончить свой рассказ, как мы уже подъехали к моему дому. Напротив него стоял припаркованный «мерседес» Оуэна, всем известный, цвета сливочного масла. Реакция Винфильда была мгновенной – он тут же промчался дальше. Мы все мельком увидели сидящего за рулем Оуэна. Винфильд поехал дальше, кварталов на пять-шесть вниз по холму, и там он выключил Мотор. Оба взглянули на меня.
– Не смотрите на меня, – сказала я. – Я ничего такого не сделала.
– Он ее вынюхал, – сказал Эльмо. – Я ведь говорил, что он ее вынюхает. Это ты виноват, Винфильд. Это тебе захотелось употребить эту твою нью-йоркскую суку, и потому ты ее на нашу вечеринку и пригласил, хотя ты отлично знал, с кем она спит.