– Ну и что! Мне нравится трахать глупых баб, – сказал Винфильд, защищаясь. – Я и сам глупый, и весь мир об этом знает. Я никогда не просил ее приводить с собой своего дружка.
На этом перебранка прекратилась, и мы все замолчали.
– На мой взгляд, это дурной знак, – сказал Эльмо.
– О, я так не думаю, – сказала я. – Дайте мне выйти.
– Но ведь вы живете не тут, – сказал Винфильд. – Вы ведь живете там, наверху.
– Это я знаю, – сказала я. – Перед тем, как идти домой, я, пожалуй, немножко пройдусь.
– Интересно, что он сделал с Рейвен, – произнес Винфильд.
– Да не бери ты это в голову, – сказал Эльмо. – В моем доме тебя ждут три бабы, помнишь? Я совсем не собираюсь приехать домой и сообщать им, что мне случайно пришлось высадить тебя у дома Рейвен Декстер.
Поблагодарив их обоих, я вышла из машины и пошла вверх по тротуару. Они поехали в машине вслед за мной. Винфильд даже не свернул, просто ехал задним ходом.
– Чего это вы следуете за мной? – спросила я.
– Это опасный город, – сказал Эльмо. – Мы просто хотим быть уверенными, что вы спокойно дошли до дому. Это наш долг. В конце концов, так ведь сделали вы.
– Уезжайте, – сказала я. – Здесь все мои соседи. Я гуляю здесь каждую ночь. Мне просто хочется побыть одной, хоть пару минут, если вы не возражаете.
Разумеется, против этого возражают все мужчины, даже те, кто преисполнен самыми дружескими чувствами. Они никогда не желают лишать вас своего общества. Если только у них в этот момент нет своих собственных планов.
Однако Эльмо умудрился проявить оригинальность.
– Рыцарство исчезло только потому, что женщины больше никак не желают с ним мириться, – изрек он. – Разве не так, Винфильд?
Я пошла дальше, а машина осталась на месте. Я поднялась квартала на два выше и оглянулась вниз – машина стояла на том же месте. Потом я услышала, как одна из брошенных Винфильдом банок из-под пива стукнулась об асфальт; я даже услышала, как она покатилась дальше и ударилась о кромку тротуара.
После этого я пошла медленнее. Иногда я вообще останавливалась и какое-то время стояла на тротуаре, пытаясь решить, в каком настроении мне лучше всего быть, когда я доберусь до дома. Для этого надо было действительно принять какое-то решение, потому что в данный момент у меня никакого настроения не было вообще. Самый вид столь знакомой мне машины, припаркованной напротив моего дома, да еще мельком замеченный мною Оуэн, сидящий за рулем, – все это как-то заморозило мои чувства. Точно могу сказать, что большого волнения я не испытывала, ничего особого не ждала, и даже не разозлилась. Не было у меня и никаких дурных предчувствий. Сплошная пустота и безразличие. И это мне не понравилось. Я вовсе не собиралась превратиться в грифельную доску, на которой Оуэн мог бы писать все, что ему заблагорассудится.
Очень занятно, что я попыталась иметь дело с актерами, когда сама я – актриса такая бездарная, даже не просто плохая, а именно – вообще не актриса. Для такой ситуации надо быть высокомерной, но играть в высокомерие я не умела. Возможно, я ощущала нечто вроде злорадства; моя сила проявилась в том, что я заставила его ко мне вернуться; не важно, какова была причина или цель этого возвращения, все равно, сила эта доставила мне большое удовлетворение. В конце концов, Оуэн вернулся. Этот факт был куда более красноречивым, чем любой другой его поступок.
Наконец я добралась до своего квартала, а потом и до машины Оуэна. Он как-то размордел и выглядел нездорово. Я надеялась, что он проявит достаточно галантности и заговорит первым. Но надежды мои не сбылись. Оуэн смотрел на меня, не произнося ни слова.
– Ладно, – сказала я. – Привет, если ты сам этого не говоришь.
– Я тебя на вечеринке не видел, – сказал он.
– Я не выходила из кухни. Мне не очень-то понравилась вся эта толпа.
– Ну, у них еще приличная толпа, – сказал он. – Тебе надо посмотреть, какая у них бывает толпа.
Я почувствовала какое-то нетерпение, настоящее нетерпение. Он что, считает, что приехал сюда, чтобы обсуждать со мной вкус Эльмо в выборе людей?
– Оуэн, чего тебе надо? – спросила я.
– Может быть, чашечку кофе, – ответил он.
– Если тебе нужно только это, пойди в любую забегаловку, – отрезала я.
– Ну давай-давай, разозлись же! – сказал Оуэн. – Я бы тебя за это винить не стал.
– У тебя для этого нет никаких оснований. Оуэн повел плечами – уже второй раз за столь короткий отрезок времени. На большее проявление раскаяния он просто не был способен.
– Перестань пожимать плечами, – сказала я. – Никто не собирается тебя прощать только из-за этого твоего проявления слабости.