Выбрать главу

— Так, ничего особенного.

— А поточнее?

— Слезливая историйка. Наплела, что она Мэри Малевски. А оказывается, имен у нее было — на любой вкус.

— Тогда вы про это знали?

— Да нет! Откуда же? Назвалась Малевски, и я ей поверил.

— Вы верите всему, что вам говорят?

— Иногда. Я видел ее первый раз. Пришла, наговорила, что хочет разыскать отца. На самом деле ей требовалось одно — деньги.

— И вы дали?

— Да.

— Не поинтересовавшись, зачем ей отец понадобился?

— Не успел.

— Как это?

— Так уж вышло. Девушка почему-то всполошилась и удрала.

— Чего ж это вдруг?

— Даже не пойму… струсила, наверное.

— Когда же она ударилась в панику? — Симмонс смотрел озадаченно. — Может, вы что сказали?

— Да нет. Поначалу все шло гладко. Спросил ее о том, о сем, она говорила спокойно. Потом она села, а он начал писать, и вдруг — ее как ветром сдуло.

— Вам это не показалось странным?

— Я, конечно, удивился. Но ведь и ко мне, как и к вам, заглядывают психи.

— И на том кончилось?

— Да. Я решил, что ей требовались деньги. Выкачивала монету.

— Но с чего вдруг такая паника?

Брэкетт пожал плечами: он тоже был в тупике. Но тогда он не придал происшествию особенного значения. Не копался в нем, как Симмонс. Он наблюдал, как детектив расхаживает по комнате. Наконец тот опустился в кресло и задумался.

— А вот это вы зря, — заметил Брэкетт. — Не стоит так уютно устраиваться. Я вас сейчас выгоню.

Симмонс поднял глаза, намереваясь встать, и замер, взгляд его впился в стенку у двери.

— Как странно!

— Что такое?

— Слушайте, я и не заметил этих фотографий, а ведь я здесь уже давно.

— И что в них особенного?

— Ничего. Просто я тут так долго, а только сейчас увидел. Странно, а?

— Подумаешь!

— На верхнем снимке ваша жена?

— Да.

— Разведены?

— Нет.

Симмонс не стал уточнять.

— А на другой — вы и Кембл?

— Да.

— Странно.

— Да что это вы заладили «странно да странно»? Что тут странного?

— Ничего… Девушка сидела в этом кресле? Перед тем как удрать?

— Да. А кресло тут при чем?

— Спокойной ночи, Брэкетт, — произнес Симмонс вместо ответа и вышел из комнаты. Брэкетт застыл у кресла, но смотрел он не на открытую дверь, а на фотографии.

Заснуть ему удалось только через два часа, и то со снотворным. Очнулся он в холодном поту — вещественный след его сновидений. На ночном столике клочок бумаги, на нем нацарапано одно слово: «Почему?»

Брэкетт оделся в тот же костюм, что и накануне. Он не побрился, отказываясь от заведенного ритуала. Заперев дверь, он вышел на сумеречный свет утра. Воскресенье. Либермана он избегал, не хотелось пустых разговоров. Хотелось одного: взять такси и съездить за своей машиной. А потом — в «Осенние поляны».

Тринадцатая

Под фиговым деревом устроились четверо. Дерево взирало на всех надменно, будто давным-давно поняло, что окружающий пейзаж не Эдем, только подделывается под него. По тропинке, обсаженной кустарником, Брэкетт подошел к сидящим — они играли в карты.

В лечебницу Брэкетт не торопился, нарочно медлил, тянул время, выбрал дорогу подлиннее.

Странно (даже неестественно) ехать к Кемблу в воскресенье. Как и в какой-либо другой день, кроме субботы. Притормозив у аптеки, Брэкетт купил комиксы: не приезжать же с пустыми руками. Взял и газету, прочитал об убийстве Лумиса. Ничего нового. Так, мелкие подробности. Многое в газету не попало. Про Симмонса ни слова. О Мэри Малевски, как о жертве убийства, тоже ничего. Всего несколько строчек, не связанных с Лумисом, — катастрофа на мосту; заметка терялась в гуще других. Симмонс, явно по своим соображениям, напустил туману, преподнес первоначальную версию: полиция считает аварию несчастным случаем.

Тасуя карты, старик в клетчатой куртке взглянул на Брэкетта.

— Имеются деньжата — подсаживайтесь.

— Нет, спасибо. Я приятеля ищу. Гарри Кембла.

— Кембла?

— Верно.

— Что-то его сегодня не видно. Взгляните, может, у себя в комнате?

— Нет, там его нет.

Теперь на Брэкетта со слабым любопытством смотрели все четверо. Им было уже за шестьдесят, но их это явно не трогало. Не тревожило, судя по ставкам на столе, и будущее. Словно пожилые римские сенаторы, доживали они жизнь, тупо безразличные ко всему, что выходило за узкий круг их бытия.

— Его может и не быть, — вступил второй, — ведь сегодня воскресенье.

— Ну и что? — удивился Брэкетт.

— А вы правда его друг?

— Да. Я же сказал.

— Тогда должны бы знать. По воскресеньям Гарри надо искать вон там. — Он ткнул на здание, стоящее поодаль в тени кипарисов.

— А что это?

— Это, — объяснил первый, прикрыв карты ладонями, — церковь.

По архитектуре здание походило скорее на трехъярусный цирк, нежели на церковь. Оказалось, церковь вмещает чуть ли не десять вероисповеданий: от чопорной американской тайной секты до римского католичества. В разные святые дни на разных этажах в ней служили равви, священник и проповедник, празднуя дни самых именитых святых: базар для агностиков и новичков, которым позволялось свободно бродить из зала в зал, прицениваясь к ритуалам, прикидывая преимущества верований или отвергая их. Все здесь было напоказ, кричаще и безвкусно.

Брэкетту атмосфера показалась гнетущей. Церковь напомнила ему городской банк, там тоже все было чересчур пышно, чопорно и загадочно, вселяло чувство, что кредитоспособность даже самого богатого клиента под сомнением. Пожалуй, такие чувства уместны и в церкви, но Брэкетт был не в настроении забавляться пикантными аналогиями. Он искал Кембла, а не спасения души. Искать же Кембла в церкви — занятие само по себе достаточно пикантное. Они так давно знакомы, а Брэкетт и не подозревал, что Гарри — верующий. Даже в моменты кризиса не замечал, чтобы тот обращался к религии. Вскоре он разыскал Кембла, и не в синагоге, а в самом большом зале — католическом. Тот стоял на коленях у пустой скамейки. Кембл молился. А может, дремал?

По боковому проходу, невольно ступая на цыпочках. Брэкетт подошел к Кемблу, смущенно оглянулся и, пробравшись между рядами, встал рядом.

— Гарри? — шепнул он.

Партнер не шелохнулся. Из ризницы появился священник, поймал взгляд Брэкетта и кивнул, как бы приглашая в убежище. Брэкетт поймал себя на том, что кивает в ответ, и поскорее отвел глаза.

— Гарри! — громче шепнул он, опускаясь на колени. Обнаружив, что держит в руках комиксы, он попытался пристроить книжки на подставку для молитвенников, но комиксы шумно посыпались на пол. Когда Брэкетт поднялся, чтобы подобрать их, Кембл обернулся.

— Уолтер? Как ты тут оказался?

— Пришел к тебе.

— Навестить? Какой ты добрый.

Брэкетт коротко улыбнулся и уставился на комиксы в руках.

— Вот, принес. — Брэкетту остро захотелось оказаться где-нибудь подальше от этого места.

— Комиксы принес? Поэтому и пришел?

Кембл смотрел на Брэкетта в упор, точно стараясь проникнуть в его тайные помыслы. Брэкетт хорошо знал этот взгляд. Сколько раз он наблюдал, как под взглядом Кембла задиристость вилявших свидетелей оборачивалась заиканием, а здоровенные парни моргали и с готовностью выкладывали все.

— Ну не совсем, Гарри…

Кембл ел Брэкетта глазами, сторожа малейшее его движение. Чтобы хоть как-то перебить напряжение, Брэкетт произнес, обводя рукой зал:

— Знаешь, Гарри, а я всегда думал, что ты еврей.