До Гривска было четыреста с лишним километров, отец посчитал, решил, что своим ходом будет дешевле, и они отправились на машине.
Четыреста километров пролетели не сказать, что незаметно, но кое-как почти незаметно, однако последние версты оказались трудны. И чем ближе они подбирались к Гривску, тем непроходимей становилась дорога, и Синцов стал подумывать, что не зря они поспешили с обгоном джиперов, если теперь они встрянут в лужу, будет кому выдернуть.
Но все получилось несколько по-другому. За семнадцать километров от города «Опель» в очередной раз наскочил на камень, который слегка подмял левый порог и поставил глубокий скол на дверце. На этом внедорожное терпение отца истощилось, он проклял родину Сусанина страшными проклятиями и свернул с шоссе в лес.
Синцов заметил, что, возможно, стоило немного потерпеть, недалеко осталось, на что отец сказал, что эту дорогу он помнит с детства, они тут всегда на великах гоняли, тут гораздо ближе, и вообще.
Со времен «всегда» все несколько изменилось. Лесная дорога подзаросла, так что машина двигалась по узкому коридору между деревьями, по корпусу скрипело и корябало.
Синцов заметил, что никогда не поздно вернуться, но отец только злобно промолчал.
Когда ветви начали скрести по крыше, Синцов попытался воззвать к голосу разума в очередной раз, но в очередной раз не был услышан. На девятом километре лесного пути они все-таки встали, машина закопалась в колеи, села на брюхо и дальше не пошла, сколько отец ни газовал.
Пришлось Синцову вылезти и толкать, упираясь плечом в пыльный багажник. Толку от толкательной силы Синцова оказалось немного, помаявшись полчаса, отец плюнул и пнул машину в бампер, из-под бампера выпала высохшая лягушка. Некоторое время отец терзал телефон, затем вздохнул и смиренно отправился к переезду за трактором, Синцов же остался сторожить «Опель», разумно рассудив, что в машине надежнее, и комаров меньше, и от волков, если что, можно отгудеться, и, кстати, кондиционер, в то время как вокруг уже парил душный давящий полдень. Синцов разложил сиденье, запустил обдув, лежал в кресле, смотрел в небо и размышлял о том, что дух Сусанина не следовало беспокоить без крепкой нужды, глядишь, и добрались бы без потерь, потихоньку.
Жара, синее небо, в лесу пели птички, каникулы в самом разгаре, но Синцову от этого весело не было, он все думал про кровожадных волков, безмозглых лосей и, наверное, росомах, про всех зверей, которые всегда не прочь погубить беззащитного человека в лесу. О том, что предстоит мучительное время, наполненное незнакомым городом и отсутствием смысла пребывания в нем.
Обычное лето Синцова делилось на три неравноценные части. В июне он по настоянию родителей на протяжении трех недель в составе трудового отряда убирал городские улицы, озеленял дворы и строил детские площадки. Денег за это много не платили, однако таким образом Синцов отдавал обществу долг. Сам Синцов не очень хорошо понимал, в чем заключался этот самый долг, но в начале лета спорить с родителями еще не решался.
Первый месяц был относительно терпим, отбыв трудовую повинность с утра, Синцов выходил в вечернюю свободу и жил не без приятности. Потом наступал июль, время неотвратимого семейного отдыха. Весь год мама и отец выбирали страну, побережье, отель и береговую линию, выбирали обстоятельно, тщательно изучая отзывы на туристических сайтах, отчеты в соцсетях и записки путешественников периода Великих географических открытий. Совместный вояж скреплял семью, расширял кругозор и сужал мозг, Синцов ненавидел это мероприятие, но не участвовать в нем можно было лишь по уважительной причине, например, пребывая на смертном одре. Болгария, Турция, Тунис, Таиланд, Куба, только один раз Синцову понравилось путешествие – это был круиз на океанском лайнере к Карибским берегам, и все время пути Синцов болтался по кораблю, питался бесплатной пиццей, пил газировку и любовался закатами.
Третий период, август, был самым счастливым временем лета. В августе родители отставали от Синцова, и он погружался в бездельную жизнь, леность и праздность. Синцов ждал это время, это было лучшее время в году, и теперь, когда счастливый август обернулся внезапной тоской, Синцов немного злился. Злость распространялась на Гривск и на всю поездку. Да, лето обещало быть незабываемым. Сегодняшнее путешествие это только подтверждало.
Синцов попробовал послушать радио, но в лесу с ним было еще хуже, чем на дороге, музыка сюда вообще не добиралась, даже про кольщика. Из динамиков доносились исключительные шумы, которые сильно угнетали мозг, эти шумы, жара и укачанность организма привели к тому, что Синцов уснул.