— Ваши записи не могут быть такими уж плохими, за это время я кое-чего добилась — если, конечно, Вы не морочили мне голову.
— Я не морочил.
— Прекрасно. Тогда начнем с сегодняшнего дня. Когда Вы сегодня будете разговаривать с Марго (мне все равно), скажите, что всерьез хотите обсудить с ней мое возвращение на волю или что там еще. К Рождеству я хочу свободы.
— Я думаю, может, месяц или два, — предположил он.
Эмма фыркнула:
— А я думаю, что знаю, как общаться с социальными службами, док. «Мэм, это было ужасно, Каспериан прикасался ко мне там, а доктор Розенштейн ничего не предпринял!» — звучит убедительно, да?
Она произнесла обвинение детским голосом, от чего все стало казаться еще более мерзким, чем на самом деле.
— Хорошо. Хорошо, две недели, к Рождеству я тебя выпишу, — вздохнул он, потирая лицо руками. — Не хочу тебя расстраивать, но мне известно, как работает твой мозг, и, честно говоря, я делал тебе добро. У тебя хорошо получается. Через пару месяцев ты и так бы получила желаемое. Ты действительно считаешь, что так для тебя лучше?
— Нет, — согласилась Эмма. — Но думаю, что, если я ещё какое-то время пробуду здесь с ним — или с Вами, — Вы увидите, как на самом деле выглядит безумие.
— Я тебя понял. Можешь позвать сюда свою мать, мы с ней поговорим, пока ты на групповой терапии. Сегодня я также побеседую с Касперианом. Мне не безразличны здешние пациенты, надеюсь, ты это знаешь. Я с ним поговорю и дам ему понять, что необходимо быть осмотрительным.
— Быть осмотрительным, — снова рассмеялась Эмма и, подойдя к выходу, распахнула дверь. — Отличная концепция ухода за пациентами, док.
Боже, как она разозлилась. Эмма так разозлилась, что ее трясло. Она скрипела зубами, стискивала кулаки и даже так сильно поджимала пальцы ног, что в конце концов сбросила туфли. Она сунула под стул скрещенные в лодыжках ноги, надеялась, что так, самое дружелюбное привидение Каспер не заметит, как они подергиваются. Он болтал о самопомощи, о том, как важно вовремя обратиться за поддержкой, и предлагал разные книги на эту тему.
«Как же мне хочется треснуть одной из этих книг по его тупой башке. Так сильно, чтобы можно было посмотреть, есть ли у него вообще мозги, или ему в череп по позвоночнику тупо тянется член».
— Как ты? — прошептал Райан.
Он, как всегда, сел рядом с ней, но Эмма не обратила на него внимания.
— Прекрасно, — ответила она, кусая ноготь большого пальца.
— Выглядишь ты не прекрасно. Ты выглядишь так, словно...
— Эмма! — прогремел на всю комнату голос Каспера. — У тебя есть что добавить?
Райан подавил смешок, и она заметила, что все в комнате делают то же самое. Это казалось полнейшей глупостью, Эмме нечего было добавить. По крайней мере, раньше.
Но, глупые людишки, прежней Эммы больше не было. За дело взялась темная Эмма, и именно она сейчас широко улыбалась Касперу.
— Да, у меня есть кое-что, о чем я хотела бы поговорить, — ответила она.
Каспер был стрелянным воробьем, но даже он не мог скрыть отразившегося у него на лице шока. Все уставились на нее.
— Эм, что ты делаешь? — прошипел краем рта Райан.
— Рад это слышать, Эмма, — Каспер жестом попросил ее продолжать. — Так что у тебя на уме?
— Секс, — просто ответила она.
Сидящий рядом с ней Райан издал сдавленный звук. Надо отдать должное Касперу, ему удалось сохранить серьезное выражение лица.
— Хорошо. Секс и наше отношение к самим себе действительно очень взаимосвязаны, правда? — сказал он, оглядев группу.
Несколько человек кивнули. Большинство уставилось в пол или на Эмму.
— Совершенно верно, — кивнула она. — И мне известно, что таким как я, с моими проблемами, нужно воздерживаться от секса, но это очень сложно.
— Да. Желание погрузиться в новые отношения может быть…
— Меня не интересуют отношения, я просто хочу секса, — не сводя с него глаз, проговорила Эмма. Она почти улыбнулась, когда он громко сглотнул. — Большую часть жизни секс был для меня чем-то вроде отдушины. Кто-то ходит в спортзал, кто-то рисует, а мне нравится заниматься сексом.
— Хорошо… да... да, я понимаю это чувство. Секс — это нормально и естественно, и никто не говорит, что ты никогда больше не должна им заниматься, но, возможно, было бы целесообразно провести более глубокий анализ твоего… эм… состояния и понять, готова ли ты к чему-то такому, как... сексуальная активность, — предположил он.
Ее тошнило от его банальностей. Вместо этого она застенчиво ему улыбнулась.
— А ты мог бы провести такой анализ? — спросила Эмма, поигрывая прядью волос и рассеянно накручивая ее на пальцы.
— Мог бы… да, я квалифицированный специалист. Давай продолжим занятие с группой, а потом мы с тобой это обсудим, хорошо?
Они перешли к другим вопросам, и Эмма по большей части отключилась, стараясь не обращать внимания на тихий голосок у нее в голове, который не переставая спрашивал ее, какого хрена она делает. Этот тоненький голосок принадлежал доктору Розенштейнену и теперь ничего для нее не значил. Так почему бы не прислушаться к другим голосам? Пусть контроль ненадолго захватит темная Эмма и порочный голос Чёрча.
Когда терапия закончилась, Эмма собиралась встретиться один на один с дружелюбным извращенцем Каспером, но у Райана, видимо, были другие планы. Он схватил ее за руку и так резко поволок из комнаты, что Эмма едва успела подобрать с пола туфли. Держа их в одной руке, она последовала за ним.
— Что все это значит? — настойчиво спросил он, практически впихнув ее в спортзал.
— А то, что я сыта по горло этой гребаной психушкой. Я отсюда сваливаю, — фыркнула она.
— Сваливаешь? Эм, да ты уже свалила.
— Не совсем. Я на длинном поводке, но я все еще здесь.
— Неважно, — проворчал он, пристально глядя на нее. Как будто она его сильно расстроила. — Просто я подумал... мне показалось, что ты к нему подкатывала. Ты к нему подкатывала? Потому что я этого не вынесу. От одной мысли, что ты с ним... он с тобой... Господи, блевать охота.
— Не только тебе, — вздохнула она. — Ты привел меня сюда, чтобы отругать? Потому что мне не нужна вторая мать, мне по горло хватает той, что уже есть. Обо мне не беспокойся, я знаю, что делаю.
— Надеюсь, что так и есть, потому что я достал то, что ты просила, — сказал Райан, оглядывая комнату.
— Что? — пытаясь вспомнить, спросила Эмма.
— Тебе было нужно досье Каспера, — сказал он.
Ее брови взлетели к линии волос.
— О, черт, да! Ты его спёр?
— Да. Меня чуть не поймали, но я попросил приятеля включить пожарную сигнализацию. Жаль тебя там не было, нам всем пришлось…
Эмма выхватила у него папку, и голос Райана стих. Она просмотрела бумаги, просмотрела документы Дрю Каспериана, данные о его профессиональной квалификации, резюме и нечто напоминающее рекомендательное письмо. Эмма присмотрелась к последнему документу и, увидев внизу подпись доктора Розенштейна, внимательно его прочла.
«...Став моим шурином, мистер Каспериан стажировался в моем врачебном кабинете в Мемфисе, где у меня была возможность глубже понять и дать высокую оценку его методике...»
Эмма смяла в руках края папки. Шурин? Так вот почему Розенштейн его защищал. В папке были и другие документы, заметки из отдела кадров, в которых упоминались поступающие от пациенток жалобы на Каспериана — большинство из них были отклонены из-за отсутствия доказательств. Кроме того, там находились справки от доктора Розенштейна, ставящие под сомнение психическую стабильность обвинителей. Эмма была не первой, чьи жалобы проигнорировали, и если бы все продолжалось по-старому, то и не последней.