— Хммм, есть кто-нибудь на примете?
— Возможно.
— Вот это перемена в поведении, Эмма, — сказал Каспериан, и она подавила желание отстраниться.
Эмма знала, что решительные действия потребуют риска.
— Скорее приспособление, — поправила его она. — Ты мне всегда нравился, но доктор Розенштейн считает, что мне не пойдет на пользу, если я буду с кем-то флиртовать. С кем-то спать. А ты такой классный, что я... я держалась на расстоянии. Но послушав тебя сегодня, я поняла, что мне все равно. То, что меня к тебе влечет, не значит, что ты не можешь мне помочь, верно?
Она видела, как в голове у Каспера вращаются винтики. К счастью, они были очень взаимосвязаны с винтиками у него в пенисе и увели его далеко от ее истинных намерений.
— Вполне естественно, что тебя тянет к твоим врачам и психотерапевтам, — заверил ее Каспер и, положив руку ей на бок, сжал его в «ободряющем» жесте. — И в этом нет ничего дурного или постыдного. Конечно, я хочу тебе помочь, и я готов сделать все, что нужно.
«Доктор Розенштейн был прав, я — сильная, способная личность, которая может о себе позаботиться. Держу пари, ему и в голову не приходило, что я применю эту философию, чтобы разделаться с одним из его коллег».
— Только вот, я не знаю, как это делается. У тебя здесь есть кабинет? Хотя сомневаюсь, что доктору Розенштейну это понравится, — пробормотала она.
— Да, не понравится. Психологи, как правило, территориальны, — согласился Каспер, и Эмма чуть не рассмеялась.
Территориальны? Он подыскал неправильное слово. Нужно было сказать «этичны».
— Мы всегда можем встретиться за пределами клиники, так как ты на амбулаторном лечении.
— Типа в кофейне? — Эмма сморщила нос, все увереннее натягивая на себя маску святой простоты. — Не знаю, смогу ли я обнажить душу в Старбаксе.
— Боже, нет. Слушай, мне от этой работы полагается квартира, я живу недалеко отсюда. Знаю, для тебя это слишком большой шаг, но там никого нет, никто нас не побеспокоит. Я бы за тобой заехал, мы могли бы где-нибудь перекусить, а потом побеседовать наедине у меня дома.
— По-моему, здорово, — вздохнула она. — Но… как же Марго? Она и так-то практически не выпускает меня из дома, а если узнает, что я иду к тебе, то запрет дверь и выбросит ключ.
Он широко ей улыбнулся.
— Давай, я сам разберусь с твоей матерью. Я скажу ей, что нашел для тебя в городе замечательную группу для терапии, лично ее одобрил, и что тебе действительно очень поможет городская сеть психологической поддержки. Тогда я просто подхвачу тебя где-нибудь в городе.
«Господи, неужели кто-то и впрямь покупается на эту херню? Звучит так, будто он цитирует строки из руководства по изнасилованиям для аморальных врачей».
— Это так... мило, доктор Каспериан, — выдавила она. — Было бы просто замечательно.
— Хорошо, сегодня вечером я ей позвоню. Рад, что мы с тобой наконец-то подружились, Эмма. Ты даже не представляешь, как долго я этого ждал, — вздохнул он.
А потом он сделал то, чего Эмма больше всего боялась. Каспериан притянул ее к себе. Одной рукой он крепко ее обнял, другую так низко положил ей на бедро, что его пальцы коснулись ее ягодиц. Эмма стиснула зубы и заставила себя тоже его обнять, обвив руками его шею и прижавшись грудью к его груди.
— В воскресенье? — прошептала она ему на ухо и почувствовала пробежавшую у него по плечам дрожь.
— Воскресенье идеально, — прошептал он в ответ, и Эмма наконец-то улыбнулась по-настоящему.
«О, это будет святой день».
9
Чёрч терпеть не мог мобильные телефоны. Как человек, который, как мог, избегал любого общения, мобильные телефоны сводили все его усилия на нет. Звонки, текстовые сообщения, голосовые сообщения, электронные письма, социальные сети — все это просто разные виды разговоров. Именно это он и ненавидел больше всего на свете.
«Ну, не совсем так — с ней разговаривать мне нравилось. По крайней мере, в конце».
Однако мобильные телефоны очень практичны. Для учебы, для того, чтобы держать руку на пульсе, чтобы вести записи. Так что, естественно, телефон у него был. К сожалению, у Джерри имелся его номер. За все эти годы Джерри ни разу ему не позвонил. Даже не написал. Он всегда ждал, чтобы сын вышел на контакт первым.
И тут на прошлой неделе — с того момента, как Эмма вернулась домой из клиники — Джерри вдруг начал ему звонить. Постоянно.
— Знаешь, чего я не понимаю? — наконец, ответил Чёрч на пятый звонок Джерри. — С чего ты решил, что у тебя есть основания мне звонить? Единственной такой причиной может быть Эмма, но даже этого недостаточно. Я уже знаю все, что только можно, так что, пожалуйста, перестань тратить наше время.
— То, что ты умнее всех, Чёрч, не значит, что ты умнее меня.
Это заставило его призадуматься. Джерри крайне редко проявлял агрессию.
— Нет, значит. Мой высокий IQ делает меня умнее тебя.
— И тем не менее ты продолжаешь все проёбывать.
А теперь он был откровенно шокирован. Чёрч попытался вспомнить, слышал ли когда-нибудь, чтобы Джерри матерился.
— Хорошо. Ты меня заинтриговал. В чем проблема?
— Никаких проблем. Просто проверяю самое дорогое, что у меня есть.
— Забавно, я думал, это Эмма.
— Эмма — мой подарок тебе.
«Чего?»
— Я не люблю слушать бред, — проворчал Чёрч. — Ты по делу звонил или как?
— Да. Ты в курсе, что она кое-что сделала?
— Эта информация все в корне меняет, Джерри. Да, естественно, я в курсе, что она кое-что сделала. Она много чего сделала. Сегодня утром она сорок пять минут принимала душ, это раз. На завтрак ела тост с джемом, это два. Она красиво оделась, накрасилась, сделала прическу и вовремя пришла на групповую терапию, а потом у нее состоялся очень интимный разговор с ее психотерапевтом-извращенцем. Ты имеешь в виду что-то из этого? — раздраженно бросил он.
Джерри долго молчал.
— Я тебя понял. Тебе известно о ее выходке?
Теперь настала очередь Чёрча замолчать.
— О выходке?
— Она что-то сделала, не представляю, что, но ей удалось убедить своего психолога написать в комиссию и освободить ее от опекунства матери. Через день или два после Рождества она сможет покинуть дом и зону нашего наблюдения, — сказал Джерри, и Чёрч понял, что отец имеет в виду не себя с Марго.
Он прищурился.
— Умная, умная девочка, — выдохнул он. — Что же ты сделала?
— Чёрч?
— Да. Да, хорошо. Все нормально. Мы все равно уже с этим закончили. Ей известно, что я здесь.
— В самом деле?
Да.
— Почему ты мне не сказал?
— Потому что тебе не нужно было этого знать. Не звони мне больше, — отрезал Чёрч и повесил трубку.
Он сунул телефон в карман и встал с неудобного кресла в комнате ожидания. Там стояла пара плюшевых кушеток, которые не так давили спину, но это кресло находилось рядом с раскидистым растением в большом цветочном горшке. В сочетании с развернутой перед лицом газетой это делало сидящего в главном холле лечебницы Чёрча практически невидимым.
Весь первый этаж «Солнечного ранчо» был открыт — пациенты жили только на верхних этажах, поэтому доступ туда всегда был строго ограничен.
Но на нижнем этаже семьи могли встретиться со своими близкими, поучаствовать в сеансах терапии или просто посидеть в комнатах ожидания. Здесь Чёрч имел возможность свободно передвигаться, к тому же тут было много укромных местечек, куда можно было без проблем спрятаться, если неожиданно появится Эмма, хотя он и знал, что сейчас этого никак не произойдет. Пятнадцать минут назад Джерри отвез всех домой, так что путь свободен. Чёрч прошел по длинному коридору и свернул в небольшой гимнастический зал.