Но не успела Эмма об этом подумать, как ее душа тут же воспротивилась. Она не сможет спокойно жить, спокойно спать, зная, что Марго безнаказанно продолжает свое существование. Безо всяких ограничений. Рано или поздно ее мать узнает, сколько на самом деле денег у Чёрча, и тогда она снова будет пробираться в жизнь Эммы. Нет. Хватит. Ей надоело жить как на иголках.
«Кроме того, если я ее убью, в моей голове станет на один голос меньше».
Пытаясь набросать план, Эмма в конце концов задремала. Еще мгновение назад она размышляла, стоит ли ей делать это самой или попросить Чёрча, как вдруг неожиданно проснулась.
Эмма сразу поняла, что проспала очень долго. Солнце было уже высоко — лучи пробивались в окна подвала под совершенно другим углом. Взгляд на телефон подтвердил ее догадки, что сейчас около часа дня. Она проспала встречу с Розенштейном. Проспала время, в которое должна была вернуть машину Джерри. Разблокировав экран, Эмма тут же увидела сообщение от него.
«Не волнуйся, Марго не знает. Можешь не возвращать машину до пяти».
Ну, хоть об этом можно было не беспокоиться. Она села, потерла сонные глаза и позвонила доктору Розенштейну. К счастью, он был на месте.
— Эмма. Должен сказать, я удивлен, — сказал он, взяв трубку.
— Я проспала, — ответила она хриплым, сонным голосом.
— Избыточный сон — признак депрессии, Эмма.
— Да ну? Это ещё и признак нефиговой усталости.
— Агрессия тоже может быть признаком. Эмма, я о тебе беспокоюсь.
— Да Вам плевать на меня, док, Вы просто боитесь попасть в неприятности. Вас волнует лишь благополучие Вашего драгоценного «Солнечного ранчо». И Вашего драгоценного зятя.
— Кстати, о нем. Он не звонил твоей матери?
— Нет, а что?
— Потому что со времени его отъезда прошло уже пять дней, а от него по-прежнему ни слуху, ни духу. Моя жена несколько раз звонила семье его отца — там о его визите никто ничего не знает. Мы ездили к нему домой, но похоже, все это время дома его тоже не было. Его машина на месте, а он просто... исчез. Я надеялся, что твоя мать что-нибудь о нем слышала, но раз нет, то нам придется позвонить в полицию. Не могла бы ты с ней поговорить, а потом дать мне знать?
Вот оно. Все встало на свои места. Или рухнуло. Теперь вмешается полиция. Эмма вдруг поймала себя на том, что лихорадочно вспоминает события того вечера. Она ничего там не оставила? Носок, резинку для волос или какое-нибудь украшение? Вроде бы нет, они с Чёрчем не забыли взять с собой даже ее разорванную футболку. Тем не менее, у нее внутри начала закипать паника, и Эмма поняла, что рано или поздно люди сопоставят все факты, которые приведут их к ней.
Ей нужно что-то сделать. Нужно действовать быстро.
Тебе нужно определиться, действительно ли ты хочешь быть громом, или Чёрч может встать на путь разрушений в одиночку.
— Обязательно спрошу, доктор, — наконец ответила она. — И… знаю, что отношения у нас порой были натянутыми. Но они ведь не всегда были плохими, правда? Спасибо Вам за помощь. Я нередко слышу Ваш голос и хочу, чтобы Вы знали, я часто к нему прислушиваюсь.
— Э… это хорошо, Эмма. Мне так кажется. Увидимся во вторник? — спросил он.
— Нет, не думаю, — тихо ответила она. — Уверена, Вы помогли мне всем, чем могли, но теперь пришло время кому-то другому обо мне позаботиться.
— Эмма, — сказал он. — Знаю, что у нас были разногласия, и дела пошли ужасно. Но я же чувствую, что что-то не так, и просто хочу тебе об этом сказать.
Эмма потеребила край одеяла и глубоко вздохнула.
— Видите ли, это всё Райан…
— Райан? Райан Парк?
— Да.
— Хорошо, Эмма, расскажи мне все. Причем тут мистер Парк?
Она вдруг поняла, что улыбается.
«Да, да, доктор. Задавайте правильные вопросы, ищите правильные ответы и верьте всему, что говорит вам несчастная больная девочка, потому что ей нужна Ваша помощь. Она ей очень, очень нужна, потому что девочке хотелось бы пожить немного подольше».
22
Пока Эмма ехала домой, она до мяса обгрызла ноготь большого пальца. Наконец девушка свернула на удобную парковку у магазина и, собрав всю мелочь из подстаканников и между сиденьями машины Джерри, зашла внутрь и купила себе табак. Она села на переднее сиденье и дрожащими пальцами свернула сигарету. За курение в машине Марго ее убьет, но Эмма все равно закурила, потому что у Марго практически не осталось времени злиться на дочь. Так почему бы не побаловать ее бонусом?
«Так вот значит, кто я? Вот кем я хочу быть на самом деле? Или просто пытаюсь стать похожей на него? Откуда мне знать, что правда, а что нет? Нахрен терпение, у меня нет на это времени. Я оказалась между молотом и электрическим стулом, мне нужны ответы прямо сейчас».
Когда Эмма вернулась домой, там никого не было. Она понятия не имела, где Чёрч парковал свой внедорожник, потому что рядом с домом его никогда не было видно. Внутри стояла мёртвая тишина, Марго куда-то ушла, и когда Эмма постучала в дверь подвала, ей никто не ответил. Поэтому она вернулась в комнату Чёрча, свернула в сигареты весь табак, закурила и уставилась в потолок.
«Один, два, четыре, шесть, восемь, десять, пятнадцать, двадцать, двадцать пять...»
Где-то через час, два или целую жизнь она услышала в дверях чьи-то покашливания. В комнату вошел Чёрч.
— Сегодня будет хуже, чем вчера, да? — вздохнул он, присаживаясь на край кровати.
— Так всегда и бывает, — ответила Эмма, выпустив изо рта колечко дыма.
Оно поплыло к его голове, по мере движения увеличиваясь и превращаясь в призрачную корону.
— Я хочу, чтобы ты знала, — медленно произнес он, тщательно подбирая слова. — Я не сомневаюсь, что ты можешь сделать все, что захочешь. Ты раз за разом это доказывала. Я верю в тебя больше, чем ты сама. Да и как я могу не верить? Ты — вторая половина моей души.
Услышав выбранное им слово, она удивленно поморгала и, наконец, посмотрела ему в глаза.
— В самом деле?
Чёрч кивнул.
— А значит, не верить в тебя — это всё равно что не верить в себя. Невозможно. Когда я говорю с тобой определенным образом, знай, что точно так же я говорю и с собой. Это самая высокая честь, которую я могу кому-либо оказать, и ты единственная, кто этого удостоился.
Из уст Чёрча это и впрямь наивысшая похвала.
— Ты действительно считаешь, что я не хочу навредить маме? — спросила она грубым от сигаретного дыма голосом.
Чёрч долго молчал, потом положил руку ей на голень.
— Думаю, да... это то, с чем не следует спешить. Мы говорим не только о Марго, но и о жизни и смерти. Ты говоришь, что хочешь ее убить, и я тебе верю и сделаю все, что в моих силах, чтобы твои фантазии стали реальностью. Но мне кажется, это не должно случиться сию секунду. Подожди. Спланируй. А затем осуществи. Марго всего сорок, и тебя никто не подгоняет. Люди, совершающие преступления в порыве эмоций, практически всегда попадаются, а всё потому, что они не могут трезво мыслить. Ты хочешь это сделать? Тогда убедись, что всё пройдет как надо. Второго шанса, скорее всего, уже не будет.
«Всё пройдёт как надо, да? Не похоже на мои последние попытки убийства. Обе эти сучки по-прежнему живы, и у одной из них уже почти закончились сигареты. Надо было купить две пачки».
— А что, если у нас нет времени? — спросила она, затушив в блюдце окурок.
— Почему у нас нет времени?
— Завтра доктор Розенштейн звонит в полицию, — объяснила она. — Он волнуется о своем зяте и попросил жену сделать пару звонков.
— Это завтра, а между тобой и его исчезновением все еще нет никакой связи.