Она выхватила мобильник, но не успела даже его разблокировать, как Эмма вырвала его у нее из рук.
— Ты с ума сошла?! — закричала Марго. — А ну, отдай быстро, не то я…
Эмма изо всех сил швырнула телефон на пол и с удовольствием услышала отвратительный хруст. Когда они обе посмотрели вниз, то увидели, что экран разлетелся вдребезги, а задняя панель полностью отломилась.
«Так быстро. Всё происходит так быстро. Словно поезд сходит с рельсов».
— О, — выдохнула Марго и рассмеялась.
В этот момент из подвала донёсся какой-то шум. Тихий стук.
— Я рада, что это случилось. Теперь я избавлюсь от тебя навсегда. Весь остаток своей жизни ты проведешь в смирительной рубашке, питаясь через трубку, а я буду получать твоё пособие по инвалидности. Никто не поверит ни единому твоему слову, потому что ты сумасшедшая. Я выйду замуж за доктора Каспериана и забуду об этой адской дыре и о тебе тоже. Спасибо, что облегчила мне задачу.
Она шагнула к стационарному телефону, но Эмма преградила ей путь. Мать свирепо на нее зыркнула и направилась в коридор, к телефону, стоящему у нее в спальне, но Эмма подрезала ее и там.
— Ты меня ненавидишь, — выдохнула она и уперлась рукой в стену, не дав матери пройти. — Да, сколько я себя помню. Зачем тебе вообще понадобилось рожать ребенка?
Марго запрокинула голову и рассмеялась.
— Думаешь, я тебя хотела? — хмыкнула она. — Конечно же нет, черт возьми. Но аборт оказался нам не по карману, а тот, что я сделала сама, не сработал, потому что ты проклята, Эмма. А потом твой папа предложил мне выйти за него замуж и уехать из этого гребаного трейлерного парка, тогда я подумала, что, может, всё как-нибудь обойдется. Но ты с самого первого дня создавала мне неудобства. Хорошо, что все это время от твоего существования была польза, не то я давно бы от тебя избавилась.
— Польза, — усмехнулась Эмма. — Приятно знать, что смогла тебе услужить.
— Эмма, нам нужно было на что-то жить, — указав на себя, раздраженно бросила ее мать. — Какой от тебя прок, если ты не можешь в этом помочь? И все было не так уж и плохо! Некоторые мужчины были к нам очень добры!
— У нас с тобой разные понятия доброты.
— Ах, тебя обидели, к тебе приставали, тоже мне, великое дело. Думаешь, папа меня не бил? Думаешь, мать меня не секла? Но я выросла и всё это пережила. В семнадцать я ушла от них и больше не вспоминала. Так что перестань барахтаться в нашем дерьмовом прошлом и просто забудь об этом.
— Это трудно сделать, когда ты меня не отпускаешь! — к концу фразы Эмма уже визжала. — Знаешь, иногда я не знаю, что хуже — то, что ты обращаешься со мной, как с проклятой, и спишь и видишь, как бы от меня избавиться, или то, что ты не даешь мне уйти. Знаешь, что мне кажется? Мне кажется, что я напоминаю тебе обо всем, чем ты могла бы стать, но так и не стала. Я не какая-то потрёпанная, вышедшая в тираж шлюха-аферистка. Ты меня ненавидишь и хочешь быть мной, поэтому не можешь меня отпустить, но и видеть меня не можешь. Чёрт, похоже, я не единственная чокнутая в нашей семье.
Марго влепила Эмме пощёчину. Это был второй раз, когда мать её ударила. Девушка не пошевелилась, просто уставилась на маму, чувствуя, как горит от боли щека.
— Чокнутая, это уж точно, — проворчала Марго. — Чокнутая, как твой отец. Теперь пошла вон с дороги.
— Нет.
— Послушай, мне плевать, что у Джерри на тебя своего рода стояк, и что ты трахаешься с его полоумным сыном — тут я распоряжаюсь твоей жизнью. Поэтому убирайся с моего пути, или тебе не поздоровится.
«О, Марго, ты даже не представляешь как».
— Нет.
Лицо матери исказилось от ярости, она снова вскинула руку, но всё вокруг словно замедлилась. Эмма задумалась, а понимает ли Марго, как нелепо выглядит. Она протянула руку и просто схватила мать за запястье.
— Хочешь усложнить себе жизнь? — спросила Марго, пытаясь вырваться из ее хватки. — Да что с тобой такое?!
— Я больна, мама, — выдохнула Эмма, и, похоже, из всего, что они тут друг другу наговорили, это напугало ее мать больше всего. — Я слышу голоса и не знаю, кому из них верить.
— Что? — прошептала Марго, впившись ногтями в руку Эммы.
— Я сбита с толку, растеряна и все, чего я хотела, — с дрожью в голосе проговорила Эмма и, нависнув над матерью, пошла прямо на нее. — Это чтобы ты оставила меня в покое. Просто оставила меня в покое. Но ты никогда этого не сделаешь! И вот мы здесь, и мне хочется врезать тебе в глотку и повыдирать все твои чертовы волосы. Я в курсе, что это нехорошо, но боже, мне пиздец как этого хочется, и это ты меня такой сделала!
После такого Марго и впрямь начала терять самообладание — она завизжала и начала дергать Эмму за руку. Она оказалась на удивление сильной, и обе женщины, пошатываясь, прошли по коридору и врезались в стену.
— Думаешь, мне нравится быть такой?! — Эмма даже не сразу сообразила, что все еще говорит. Все еще кричит. Но слова всё срывались и срывались с ее губ. — Я не хотела такой быть! Не просила делать из меня чудовище! Это ты меня в него превратила! Я не хотела, чтобы всё так вышло!
Марго тоже закричала и, размахнувшись свободной рукой, стала колотить Эмму по плечам. Они потеряли равновесие и повалились на пол клубком спутанных конечностей. Марго удалось схватить Эмму за волосы и, дёрнув изо всех сил, ударить ее головой об стену.
— Я отдала тебе все! — завопила мать. — Ты украла у меня молодость, мою фигуру и моих мужей! Я давала тебе крышу над головой, кормила тебя, заботилась о тебе, а ты ничего для меня не сделала! Неблагодарная, гадкая девчонка!
Забавно, но все те годы, что Эмма накапливала целую выгребную яму гнева и ненависти, ей и в голову не приходило, что у Марго может быть такая же. Что Марго, возможно, тоже когда-то досталось. Конечно, все это уже не имело значения. Эмма тоже страдала, но никогда не направляла своих внутренних демонов на ни в чем неповинных людей.
«Ну, если не считать того раза, когда ты пыталась задушить кое-кого подушкой. Но это не считается — это было ради любви».
Вот к чему все свелось. Даже Чёрча нельзя было винить во всех тех ужасных поступках, совершенных Эммой за последние пару месяцев. Все они корнями уходили к этой жуткой женщине. Словно ходячая болезнь, она заразила свою дочь гноящимся злом, но не потрудилась ее научить, как с ним бороться. Она создала чудовище, но посадила его на хлипкую цепь.
И теперь оно освободилось.
С криком, копившемся в ней двадцать два года нескончаемого ада, Эмма рванулась вверх. Она была выше матери. Моложе, быстрее, сильнее. Ей не нужно было ее бояться. Она со всей силы оттолкнулась от пола, и ударила макушкой прямо Марго в нос. Женщина взвизгнула и была вынуждена слезть с дочери. Они обе вскочили на ноги, оказавшись на верхней ступеньке ведущей в подвал лестницы.
— Что ты собираешься делать? — прорычала Марго, у нее из ее носа текла кровь, а Эмма тем временем вцепилась ей в блузку. — Глупая сучка. Ты без меня ничто. Думаешь, ты была бы способна на такое, если бы не я? Это я сделала тебя такой, какая ты есть. Ты не сможешь мне навредить, и знаешь, почему? Потому что мы с тобой похожи, Эмма. Похожи.
Ее слова напомнили Эмме о Каспере и докторе Розенштейне. Напомнили ей о том, как они обе шантажировали этих людей одной и той же информацией, но ради достижения личных целей. От такого Эмму замутило. Ее ярость закипела с большей силой; дернув Марго за рубашку, она принялась трясти ее взад-вперед, вынуждая ее подойти к самому краю верхней ступеньки.