— Из багажника.
— Вау, ни за что бы не догадалась.
Чёрч ухмыльнулся и бросил ей бутылку с водой.
— В большом — все мои вещи. Я старался как можно меньше заполнять подвал Джерри на случай, если произойдёт нечто подобное. В рюкзаке кое-что из твоей одежды, я собрал ее, пока ты была на одном из твоих групповых занятий.
— Как заботливо.
— Не то слово. Еще я прихватил вот это.
Неожиданно Чёрч чем-то в нее бросил. Какое-то время она безуспешно пыталась это поймать, потом уронила на пол. Это был пухлый конверт. Когда Эмма его подняла, он открылся, и из него показалась толстая пачка денег.
— Господи. Где ты это взял?
— Я на самом деле ездил в Нью-Йорк, — сев напротив нее, сказал Чёрч. — Сразу после того, как ты попала в больницу. Я снова включил все коммунальные услуги и избавился от жильца. Потом пошел в банк и снял все свои деньги. У меня в мешке еще много таких конвертов. После этого я купил угнанную машину, зарегистрированную на какое-то подставное имя в Огайо, и вернулся сюда.
— Черч Логан, ты самый умный социопат из всех, кого я знаю.
— Достойный поклонения?
— Достойный гимнов, проповедей и всех книг Библии, — вздохнула она, откинув голову на балку.
— Полиция найдет браслет Райана, — продолжил он.
Эмма кивнула и закрыла глаза. Адреналин покидал ее тело, и она начинала чувствовать всю свою боль. Интересно, а не захватил ли Чёрч помимо прочего Тайленол?
— Так и было задумано, верно? Кроме того, в спальне обнаружат его отпечатки пальцев, волосы и клетки кожи, — сказала она ему.
— И ты думаешь, он сбежит?
— Да. Услышав, что полиция разыскивает его по подозрению в убийстве, он сойдет сума. Он и так уже невротик и параноик, это типа его основные эмоции.
— Хорошо. Они бросятся за ним в погоню.
— Да, бросятся. И Розенштейн им поможет — я сказала ему, что Райан отравлял мне жизнь, преследовал меня, — проговорила Эмма, затем подняла голову и нахмурилась. — Но не покажется ли подозрительным то, что я тоже исчезла?
Чёрч пожал плечами и на мгновение задумался.
— Нет. Необязательно. Может... может, ты уехала со мной в Нью-Йорк.
— Что? — спросила она.
Чёрч кивнул.
— Черт, жаль, что мы подольше не задержались дома. Я должен вернуться. Слушай, Джерри нужно сказать копам, что я приехал домой. Тебе ведь стало намного лучше от сеансов психотерапии, верно? Розенштейн это подтвердит. Марго, Джерри и я решили удивить тебя Рождественской поездкой в Нью-Йорк. От мысли, что ты уезжаешь с другим мужчиной, Райан слетел с катушек и пришел, чтобы устроить сцену, но мы уже уехали. Дома осталась только Марго. Бедная Марго, совершенно одна в доме с психически нездоровым человеком.
— Только Марго..., — выдохнула Эмма.
«Марго больше никогда не будет дома».
— Это идеально. Черт, мне нужно выбраться отсюда.
— Подожди, что? — спросила Эмма и, не обращая внимания на боль в боку, села прямо.
— Мне нужно вернуться. Джерри сказал, что будет там убирать — я могу помочь, и проработать с ним эту легенду, чтобы, когда копы будут нас допрашивать, наши версии совпадали.
— Нет, — нахмурившись, покачала головой Эмма. — Разве это не рискованно — так часто ходить туда-сюда? В смысле… Господи, мы оба забрызганы кровью. Ты не можешь поговорить с ним попозже?
— Нет. Нам нужно разобраться с этим прямо сейчас, пока не поздно. Я могу прибраться в доме.
— Прекрасно. Прекрасно, — простонала она, пытаясь подняться на ноги. — Но тебе придется вытолкнуть меня через это чертово окно, потому что ребра начинают зверски болеть.
— Эмма, — вздохнул он и, положив руку ей на плечо, снова заставил ее сесть. — Тебе следует остаться здесь.
— Что? Нет, Чёрч, я часть этого. Я нажала на курок. Я это сделала. Я должна помогать, должна быть там, — настаивала она.
«Не оставляй меня здесь одну. Моя тьма — это твоя тьма, и, если ты ее заберешь, я боюсь, что голоса вернутся».
— Прекрати, — придвинувшись ближе, сказал Чёрч. — Ты ранена. Измотана. Ты еле стоишь на ногах. Эмма, ты столько сегодня сделала. Столько поразительных вещей… Если честно, я сомневался, что ты на такое способна. Теперь позволь мне сделать это для тебя.
— Ты шутишь? Чёрч, ты практически разрубил мою мать пополам. Ты и так достаточно сделал — даже более чем достаточно. Пожалуйста, не оставляй меня здесь, — взмолилась она, от чего почувствовала себя как-то глупо.
— Я вернусь, — прошептал Чёрч, и его губы внезапно оказались рядом с ее губами. — Ты и не заметишь. Мы приготовим тебе постель, я уложу тебя, а когда вернусь, все уже будет позади. Вот увидишь. Мы уедем, как ни в чем не бывало, а завтра этот город проснется и узнает, какие разрушения мы учинили. Все будут знать, бояться, ужасаться. Нас будет страшиться целый город, не догадываясь, что это мы, а мы свалим отсюда в целости и сохранности. Удивительно. Мы сделали это, Эмма. Вместе. И все остальное мы будем делать вместе, обещаю. Но сейчас, совсем ненадолго, ты должна меня отпустить.
— Ты скоро вернешься? — выдохнула Эмма, глядя ему в глаза.
Они были большими и широко распахнутыми, зрачки огромными. Из-за этого и тусклого освещения голубая радужка была почти не видна. Он казался… изголодавшимся. Словно чудовище, впервые ощутившее вкус чего-то великого и возжелавшее ещё.
«Но не без меня. Только со мною вместе, Чёрч. Ты не можешь без меня».
— Туда и обратно, — пообещал он.
Эмма вздохнула и наклонилась к нему.
— Хорошо.
А потом Чёрч поцеловал ее, его пальцы скользнули по лицу Эммы и зарылись ей в волосы. Она провела ладонями по его голове и шее, не обращая внимания на то, что ребра ноют от боли. Эмма ей не противилась. Она была ей рада.
Поскольку боль означала, что она жива. Пожалуй, впервые в жизни.
— Я вернусь, — выдохнул он, когда наконец от нее отстранился. — Всего один час. Может, два.
Чёрч помог ей добраться до импровизированной кровати, которую она соорудила на днях. Или это было этим утром? Господи, неужели это и впрямь было этим утром? С тех пор весь мир изменился. Раньше на этих одеялах спала совершенно другая девушка, а теперь на ее месте лежит Новая Эмма.
— Эй, — прошептала она, когда Чёрч укутал ее одеялом до подбородка.
— Что? — спросил он и, убрав с ее лица волосы, поправил подушку.
— Голоса. Они исчезли, — сказала ему Эмма. — Я слышу только… себя.
— Хорошо. Значит, ты слышишь и меня тоже.
Она улыбнулась ему.
Он улыбнулся ей.
— Эмма Хартли, ты потрясающая, — вздохнул наконец Чёрч, поглаживая пальцем ее щеку.
Улыбка Эммы превратилась в усмешку.
— Может, даже красивая? — поддразнила его она, и Чёрч усмехнулся.
— Нет. По-прежнему не красивая. Тебе никогда не стать красивой. Эмма, ты — произведение искусства.
Чёрч быстро поцеловал ее еще раз и поспешил в другой конец подвала. Он застегнул молнию на спортивной сумке, схватил фонарик и принес его ей.
— Тебе нужна сумка? — спросила она.
Чёрч кивнул.
— Деньги. Еще не так поздно, я попробую найти нам дешевую подержанную машину. Мы не можем ехать назад на угнанной, тем более, если полиция скоро начнет расследование, — объяснил он. — Все мои деньги здесь. О! И еще кое-что, чуть не забыл.
Ей хотелось ему возразить. Хотелось сказать, чтобы он взял деньги и оставил сумку. Но тут Чёрч вытащил какой-то маленький серебряный предмет, и когда он ей его протянул, Эмма чуть не заплакала.
— Где ты это взял? — спросила она, забирая у него свой старый портсигар.
— После того, как ты себя порезала, — объяснил он. — Я вернулся в дом. Нашел его и хранил у себя. Выкурил все сигареты, что в нем были.
— Ты курил?
— Мне хотелось быть рядом с тобой. Я пока ещё не такой крутой мастер самокруток как ты. Но я наполнил его для тебя.
— Я… спасибо, Чёрч. Спасибо тебе за всё, — сказала она хриплым от волнения голосом.
— Не за что, — усмехнулся он, затем потянулся и выключил фонарик. — А теперь спи, ладно? Это приказ. Когда ты проснешься, мы свалим отсюда.
— Хорошо. И Чёрч?
К тому времени он уже был в другом конце подвала, и, судя по звукам, просовывал в окно сумку.
— Да?
— Я люблю тебя, — сказала она. — Павда. Спасибо, что позволил мне это сделать, что был терпелив со мной. Что позволил мне быть растерянной, чокнутой и злой. Боже, я вела себя с тобой просто ужасно.
Чёрч так долго молчал, что ей уже начало казаться, что, пока она говорила, он ушел. Но тут он откашлялся.
— Ты вела себя ужасно лишь потому, что я тебя такой сделал. Спасибо, что веришь в меня. Спасибо, что научила меня быть собой. Спасибо... спасибо, что любишь меня, — его голос упал до шепота. — И спасибо за то, что позволила мне любить тебя так, как я умею.
А потом он протиснулся в окно, и Эмма услышала его удаляющиеся шаги.
Как только Чёрч ушел, она закуталась в одеяло и сжала в руках портсигар. Теперь он частично принадлежал Чёрчу, на нем еще оставалось тепло его прикосновений. Эмма почувствовала, как медленно погружается в сон, и прижала металл к щеке.
«Когда я проснусь, все будет по-другому. Я буду здесь с ним, и мы покинем это место. Когда я проснусь, мы выберемся отсюда. Мы будем вместе. И все станет в сто раз лучше».
Эмма надеялась, что проснется очень, очень скоро.