Так что я должен дать ей хоть что-то.
Что произойдет, если я ей откроюсь? Я никогда ни перед кем не открывался. Не по-настоящему. Конечно, я создавал видимость того, что это так. Скажи женщине то, что ей хочется услышать, и она твоя на всю ночь — я многих из них убедил в том, что они заглянули мне в душу, узнали меня настоящего, заставили меня им открыться. Все это игра, все это ложь.
Но с Эммой это не сработает. Ей столько раз врали, что она с лёгкостью распознает ложь. Единственный способ ее убедить — это окутать мою ложь правдой. Подкинуть ей что-нибудь подлинное, чтобы она поверила в ложь, которая за этим последует.
Но тогда она заберет часть меня. Настоящую частичку меня самого. И она будет с ней все время, где-то там, в этом мире. Сейчас. В процессе. И после. Какая-то часть меня всегда будет принадлежать ей.
И я не знаю, как к этому относиться.
7
Сделав это заявление, Чёрч исчез в своей комнате. Эмма слышала, как он что-то там делает. Перекладывает в шкафу вещи. Это несколько сбило ее с толку, но не остановило. У нее не было времени. Она собрала оставшуюся одежду, а потом сложила всё в сумки.
Они с Марго много где жили, часто переезжали. От одного мужа к новому бойфренду в новый город, на новую работу, в новый кошмар. На Джерри эта бесконечная цепь должна была завершиться, но Эмма знала, что ее поездки не закончатся до конца жизни, поэтому у нее всегда было мало пожитков. Вся ее одежда и личные вещи свободно уместились в один рюкзак и сумку. Она посмотрела на них и поспешно отвернулась, пока ее не захлестнула волна уныния.
Приблизившись к комнате Чёрча, она с удивлением обнаружила, что там все убрано. Ее разбросанная одежда была собрана и аккуратно сложена стопкой на его компьютерном кресле. Он даже застелил постель и, когда Эмма вошла в комнату, уже собирался отвернуть покрывало.
— Я перестал разговаривать, потому что мои родители были кончеными идиотами.
Эмма заморгала от удивления. Ну, это, уж точно, вынырнуло из ниоткуда. Вот она готовится к бегству, а он — к исповеди.
«Чёрч. Исповедь. Вполне логично. Господи, я схожу с ума». (Здесь снова игра слов. Имя Чёрч означает «Церковь», а значит «Церковь. Исповедь. Вполне логично» — Прим.пер.)
— И мои тоже, — медленно проговорила Эмма, глядя, как он уселся на матрас, прислонившись спиной к изголовью кровати.
Чёрч сжимал что-то в кулаке левой руки, вне поля ее зрения. Это слегка ее насторожило, но, когда он похлопал по пустому месту рядом с собой, забралась на кровать.
— Я замолчал, потому что они были идиотами, и потому что со мной было что-то не так, — продолжил Чёрч.
Сначала она не ответила, просто сидела неподвижно, пока он не схватил Эмму за ноги и не развернул к себе таким образом, что ее ступни оказались у него на коленях.
Однако полный шок она испытала, когда Чёрч раскрыл кулак. У него в ладони лежал пузырек лака для ногтей. Ярко красный. Разинув рот от изумления, она наблюдала за тем, как Чёрч открутил крышку, вынул кисточку и провёл ею по ногтю большого пальца Эмминой ноги. Его руки оказались на удивление уверенными, он быстро перешел на следующий палец. Этот парень мог бы быть хирургом. Хотя в этом образе Чёрча, держащего в руках скальпель, определенно что-то было. Это одновременно и напугало ее, и возбудило.
— Что с тобой было не так? — наконец, прошептала она.
Чёрч перешел со второго пальца на третий.
— Мне не нравились люди.
Эмма фыркнула.
— Я тебя умоляю. Мне не нравятся практически все люди. Люди имеют тебя по полной программе.
— Нет, ты не понимаешь. Мне не нравятся люди. Я думаю, что они..., — он замолчал и сосредоточился на работе, затем перешел к следующему пальцу. — Ни на что не годятся.
Эмма медленно опустилась на спину, свесившись головой с края кровати.
— Я понимаю, почему ты так думаешь.
Чёрч закончил с одной ее ногой и переключился на другую.
— Они все такие тупые. Я просто с ума сходил. И вот я, маленький ребенок, который не понимает, почему взрослые не могут меня понять. Мне надоело все им разжевывать, объясняться, поэтому я просто оставил попытки. Это очень злило мою мать. Она испытывала неловкость из-за необычного ребенка, — сказал Чёрч. С этой ногой он управлялся еще увереннее, его мазки были быстрее и точнее. — Когда она начала меня бить, я стал придумывать разные способы ее убийства. Хотя мне было всего шесть, и я понимал, что еще маловат для этого. И мне придется подождать, чтобы подрасти.