Ее отец являлся нетерпеливым человеком, который постоянно ругал и оскорблял их. Он был слишком эгоистичен и слеп, чтобы осознать, что две его дочери росли, мечтая об отцовской любви. Когда он в последний раз гладил волосы своих дочерей? Нет, он не стал бы этого делать. Мужчина только тянул их, вырывая с корнями, продолжая кричать и жаловаться, обвиняя во всем самих девочек.
Когда любовь покинула сердце этого человека?
Девушка сглотнула. Задумалась. Действительно, когда в последний раз отец гладил ее волосы?
В последний раз, когда этот человек к ним прикасался, на его пальцах остались пряди. Он жестоко тянул их без малейшего сострадания.
Единственное, что делал отец, – нарушал покой дома.
– Не делай этого, умоляю, остановись, пожалуйста, не делай этого! – молила ее мать сквозь рыдания.
Девушка сжалась сильнее на кровати, приняв позу эмбриона.
Если бы была возможность исчезнуть, стерла бы свое маленькое тельце со всех карт. Ее было слишком много для этой Земли. Застряла внутри собственного тела. Проглотив слезы, девушка больше не чувствовала ничего, кроме соли. Она до смерти ненавидела сладкое. Потому что отец никогда не покупал им шоколад. Была только одна вещь, которую он дал. Горечь.
Шоколад же бывает горьким, верно?
Рамка упала со стены на пол и разбилась, осколки стекла застряли в единственной фотографии, которую они сделали всей семьей. Девушка закрыла глаза.
В то же время молодой человек, вышедший из зала совещаний, сохранял хладнокровие. Ослабил галстук. Стена, перед которой он стоял, была полностью стеклянной. Мужчина смотрел на проливной дождь. Нахмурив точеные брови, глубоко вздохнул, желая почувствовать обжигающую остроту холодного воздуха.
Нет, на самом деле он просто хотел покурить.
Рядом всегда был человек, присматривающий за ним, который при этом оставался его подчиненным. Этот человек, у которого, несмотря на юный возраст, из-за наследственных генов в черных короткостриженых волосах уже появились белые пряди, был ему как брат, но относился очень уважительно. Пока мужчина смотрел на падающий дождь и молнию, украшающую небо своими венами, появившийся позади молодой человек слегка откашлялся.
– Мы снова здесь, да, Серген? – сухо заметил молодой человек. – Дождись меня в офисе. Я хочу подышать воздухом.
Серген, вышибала, кивнул. Молодой человек увидел свое отражение в стекле. Когда Серген вышел, мужчину снова увенчало одиночество, он пошел по коридору. Автоматическая дверь, ведущая на улицу, открылась на балкон одного из самых высоких зданий города. Пока мужчина закуривал кончик черной сигареты, которую вложил в губы, взгляд был устремлен в самый низ. Он смотрел на землю.
Прекрасно знал: если позволит себе упасть отсюда, все тело развалится на куски всего за пять секунд.
Он сделал глубокую затяжку зажженной сигаретой. Огонь, горящий на ее кончике, стал еще жарче, а треск, который издавал табак, смешивался со звуками дождя. Ядовитый серый дым медленно выходил из его рта. Мужской аромат, пронизывающий холодный воздух, и запах сырости были довольно тяжелыми и интенсивными.
Как бы ни был напряжен на предыдущей встрече, молодой человек вел себя достойно и сумел сохранить спокойствие. Одним из главных принципов было не показывать истинного лица сотрудникам. У этого человека, который всегда проецировал совершенство и выглядел как картина, была жизнь, совершенно неизведанная и полная тайн.
Воспоминания, застрявшие во времени, не отпускали.
Он был темным как ночь.
Настолько темным, что знал: любой, кто приблизится и вдохнет его жизнь, будет дышать смолой вместо кислорода. Может быть, поэтому мужчина не позволял людям узнавать себя слишком близко. Это было запрещено. Все о нем должно оставаться большой тайной, которую следовало похоронить под землей, когда придет время.
Даже солнце, проникшее в его пещеру, гнило и гасло. Так как мог этот человек позволить чужому дыханию смешаться со своим и стать отравленным?
Глава 1
Я была полностью сосредоточена на своей жизни.
Чем больше разговаривала сама с собой, тем больше делила себя на две части. Если это была я, то кем являлась та вторая девушка, говорящая со мной?
Она казалась по крайней мере такой же тихой, как и я. Возможно, даже тише. Я посмотрела на нее.
Под темными глазами такие же круги – результат недосыпания. Прервала тишину, которая повисла между нами, и попыталась игнорировать внутренний крик. Она смотрела такими жестокими глазами, что я никак не могла понять, за что мы терпеть друг друга не могли. Глядя на нее, то есть на свое отражение в зеркале, сегодня утром снова осознала, что пыталась идти с железными цепями на ногах по дорожке, вымощенной магнитами.