Когда желудок предательски заурчал и его крики о помощи достигли ушей Карана Чакила, мне не нужно было смотреть в зеркало, чтобы понять, что шея окрасилась в бордовый цвет, потому что я чувствовала, как она горела! Брови Карана насмешливо приподнялись, и его многозначительный взгляд устремился на мой живот. Не отрывая ни на мгновение от него взгляда, мужчина спросил:
– Она плохая лгунья, не так ли?
– Я не привыкла есть в чужих домах, – пробормотала, умирая от смущения.
– Но ты смогла принять душ? – сказал Каран. Его глаза медленно опустились на мое тело. – И смогла надеть одежду, не зная, кому она принадлежит?
– У меня не было выбора, – проворчала, кусая внутреннюю часть щеки. – Это вы просили меня не портить вашу гостиную. Я действительно не могу есть еду, приготовленную кем-то другим, к тому же в чужом доме.
– Я не говорил, что буду готовить для тебя ужин, Камешек, – сказал он, и я приподняла бровь. Взгляд бессознательно скользнул по его рукам, не прикрытым футболкой. У Карана были мускулы, как у животного. – Ты пойдешь и приготовишь что-нибудь для себя. Таким образом, проблем не будет. Можешь оставаться верной своим привычкам столько, сколько пожелаешь. Ты ведь можешь есть то, что приготовила сама в чужом доме, верно?
– Вы не сдадитесь, верно? – спросила я.
Он покачал головой и указал подбородком на кухню.
По своей природе я терпеть не могла, когда люди подавляли меня, заставляли что-то сделать или замолчать. Теперь я впервые столкнулась с серьезной стеной. Это была бесконечная, холодная и черная стена.
– Я всегда был тем, кто заставлял других сдаваться, малышка, – сказал Каран Чакил, ни на мгновение не отрывая взгляда от моих глаз. В их бесконечной черноте, казалось, не было ни единого пятна света. Кто знает, сколько женских трупов похоронено в этих кладбищенских глазах? – Я никогда не сдавался.
Мои брови мгновенно сдвинулись вместе.
– Вы диктатор?
– Нет. – Мужчина насмешливо посмотрел на меня. – Назовем это «приверженец своих правил».
– По вашим правилам вы заставляете других приходить к вам домой и отдаете им приказы, верно?
– Думаешь, стажировка в моей компании не повлияет на семестровые оценки?
Мой взгляд потускнел. Каран мне угрожал?
– Ты мне угрожаешь? – спросила я, отбросив уважительное обращение. Мои брови были подняты.
Мужчина напоминал темного ангела, который когда-то принадлежал небесам, но попал в ад, и его белые крылья обгорели, став угольно-черными.
– Давай проясним кое-что, – сказал он, кладя руку на спинку дивана и устраиваясь поудобнее. – Я не веду себя как диктатор, не угрожаю, но и не сдаюсь. Я гоняюсь за тем, чего хочу, до тех пор, пока не надоест. И пока не получу то, что мне нужно, буду продолжать с тобой играть. Понимаешь, что я имею в виду?
Серьезно? Я уставилась на мужчину, вытаращив глаза. Как мог этот человек сказать мне такие оскорбительные вещи?
– Давайте проясним кое-что, Каран-бей, – сказала я ровным голосом и перевела взгляд на горящий огонь. – Вы ведете себя как диктатор, угрожаете, но вы проиграете.
Поскольку в тот момент я не смотрела на мужчину, не могла видеть выражение его лица, но находилась под влиянием темной ауры, которую он испускал. Вероятно, Каран следил за моим профилем и касался моих щек своим уверенным взглядом. Даже одной мысли об этом было достаточно, чтобы побежали мурашки по всему телу, я оторвала глаза от горящего огня и перевела их на Карана Чакила. Не ошиблась. Он смотрел на меня. Глаза этого человека ничем не отличались от неба. Темного неба…
– Ты очень храбрая, – сказал он, прищурив глаза. – Думаю, ты волнуешься о своих оценках. Более того, этот год для вас чрезвычайно важный и переломный. Ты же не хочешь потерять целый год?
Ощущение жжения наполнило мою грудь. На мгновение почувствовала, что меня переполняла ненависть к этому мужчине, но смогла сдержаться. Криво улыбнулась, впившись ногтями в ладони. Улыбка эта была лишена души.
– Вы угрожаете, – сказала я, приподняв одну бровь. – Значит, боитесь проиграть.
Я наблюдала, как нахмурились его точеные брови. Каран посмотрел на меня, как на ракету, запущенную из космоса на Землю, затем отвел от меня свои темные глаза и взглянул на огонь.
– Ты довольно напориста для маленькой девочки. Слишком настойчива для своего возраста, малышка.
– Перестань называть меня девочкой, – спокойно сказала я. Но на самом деле сейчас была совсем неспокойна. Я думала, что давила на него, но давили на меня. Это очень расстраивало.
Когда глаза мужчины снова нашли меня, взгляд его был намного решительней.
– Вот только я называю тебя не «девочкой», а «маленькой девочкой», – сказал Каран ровным голосом. – А ты не маленькая?