— Куда ты всё время улетаешь мыслями, Джуд? — мягко спрашивает Уилл. — Поделись, что тебя мучит. Ты же знаешь, что можешь мне всё рассказать.
Не может. Не всё. Увы.
Она качает головой:
— Меня беспокоит, что чип с воспоминаниями — не у меня в голове, а в часах. Я не видела ни одного человека, который бы носил свою память в часах. Кто его знает, почему так. Может быть, власть так просто помечает нас. Типа, мы чем-то опасны.
— Милая, — он берет её за руку и нежно гладит пальцы, — родная, чем ты можешь быть опасна? Ты ведь и мухи не обидишь.
Ложью. Любовью к опасному человеку, у которого (это, конечно, не совпадение!) тоже два сердца. Что, если их, таких, двусердечных, много, просто они разбросаны по всей стране или миру? Что, если эта особенность, на самом деле представляет из себя угрозу, опасность? Если одно сердце умрет, перестанет биться, хватит ли второго, чтобы продолжать жить? Что, если всё это несёт угрозу для них же самих?
Уилл понимает, что она подавлена. Он легко сжимает её пальцы:
— Джуд. Что ты? А?
— Так много вопросов, — устало отзывается она, — и ни одного ответа.
— Это тебя очень беспокоит, да?
— Да, Уилл. Я не знаю, кто я на самом деле. Не могу понять себя. Может, я вообще какая-нибудь марсианка, а не человек, кто знает?
Он тепло улыбается. Целует её в лоб.
— Если ты марсианка, значит, должна гордиться этим. Ведь это потрясающе. Только представь, насколько ты необыкновенна. Это прекрасно, что моя любимая женщина такая. Улыбка его сигнализирует, что он шутит. Конечно же, он не верит в то, что она может быть пришедшей с Марса. Но подтрунивать над ней ему нравится. Джуд вдруг смеется и шутливо бьет его кулачком по плечу. И Уилл смеется тоже, притянув её к себе.
Всё, пора перестать думать о дурном, хватит.
Уилл будто читает её мысли, улыбается, целует в висок и в лоб и мягко предлагает:
— Завтра выходной. Давай я приготовлю мороженное? Или сходим в кино, если хочешь.
Джуд благодарно кивает, обнимая его за плечи.
Она знает, что обещания покончить с Гарри — это ложь. Она всегда будет с ним изменять, всегда.
Джуд ненавидит себя за эту ложь. Очень.
Но справиться с ней она не в состоянии.
========== Глава 5. ==========
Маленький вертлявый щенок появляется в их жизни случайно. Уилл обнаруживает беднягу, сидящим под их воротами, на снегу, сжавшегося в комочек и явно голодного. Расплывшись в улыбке, он пускает ребёнка внутрь, и начинает суетиться — достает миску, глубокую тарелку под воду, наливает в миску свежий, только что сваренный, куриный суп, угощает нового друга. Щенок отвечает благодарным взглядом и буквально набрасывается на еду, счастливый, что его приютили. А потом целый вечер спит, устроившись у Уилла на коленях, спокойный и теплый.
Джуд же не испытывает никакой радости. Она улыбается фальшиво, натянуто, прячет разочарованный вздох в губах, крепко держится ладонями за стену, когда идет вдоль неё, как будто боится упасть. Щенок ни в чём не виноват, он не при чем, но ей плохо — до дрожи, до колик плохо. А всё потому, что мужчина, буквально ставший смыслом её жизни, забыл о ней совершенно. Не вспоминает о ней. В последний раз он был здесь пять недель назад, целовал её в лоб и в висок, был вял, огорошен, расстроен. Как будто потерял что-то важное, но на самом деле, это у неё было ощущение, будто она потеряла его. Все попытки расспросить, что происходит, оказались неудачными: Гарри поджимал губы почти что до крови, качал головой, как будто и сам старался выбросить дурные мысли, но, видно, не получалось. Он не захотел её, оставил лежать, полуголую, на кровати, а сам ушел, точнее, судя по тому, как торопился, убежал. Джуд чувствовала себя разбитой, уничтоженной, истерзанной, не могла еще долго найти места, оборвала телефон, но ответа, что произошло, так и не получила. Теперь, когда прошло уже несколько дней с последнего странного визита, Джуд перестала пытаться бороться с апатией и тоской, просто покорно поплыла по течению, которое явно было к ней не дружеским. Милый собачонок, ребенок, который нашел новую семью, мог бы обрадовать её, наверное, но в другой раз, не сейчас. Теперь она видела вертлявого щенка — и раздражалась. Когда заводишь животное, нужно, чтобы твоё сердце было открытым и чистым. А у них с Уиллом — ни одного чистого помысла. Она думает о своём странном жестоком любовнике, что разрушил её жизнь до основания и лишил покоя. Он, таская животных (не зря ведь ветеринарным врачом работает), на самом деле старается компенсировать отсутствие у них детей, о которых они не говорят и в чём — она точно знает — он винит её, мысленно ругает за бездетность. Этот щенок — главный свидетель того, что брак их трещит по швам. Что они живут жизнью, которую очень легко можно называть браком. Уилл проматывает собственные воспоминания, снова и снова напоминает себе, как четырехлапый малыш попал к ним. Вот щенок стоит у их ворот, дрожа и сжавшись в комок от холода. Вот благодарно облизывает руки, пока его несут в дом, на кухню. Вот жадно бросается к миске, лакает молоко, вертит хвостиком, скулит, прижимаясь к ногам хозяина. А вот уже сладко спит, свернувшись на коленях Уилла. Малышу так мало нужно для счастья. И Уиллу, кажется, тоже — наблюдая за сценками с этим щенком, он смеётся, заливается мальчишечьим смехом, а глаза его сияют, точно бриллианты. Джуд, как ни старается, не может вспомнить, когда в последний раз Уилл был так радостен. И это раздражает ещё больше, и заставляет желать вышвырнуть несчастного собачьего ребенка из дома.
Малыш проснулся, преданно заглядывает своему спасителю в глаза. Подумав, Уилл размеренно произносит:
— Я назову тебя Лакки, милый. Потому что ты настоящий счастливчик, ты знаешь это? — и ласково гладит пальцами по холке, остро нуждающейся в купании.
Малыш, только что обретший имя, согласно виляет хвостом, дважды коротко лает, разливая по комнате луну своего звонкого голоса, преданно в лицо своему хозяину заглядывает. И раздражает Джуд ещё сильнее. Она вдруг сжимается в напряженный клубок, и, конечно, Уилл не может этого не заметить.
— Милая, — нежно спрашивает он, не скрывая даже, что очень обеспокоен, — что с тобой? Что-нибудь случилось?
Случилось, Уилл. Мы с тобой — чужие друг другу люди, сейчас у нас состояние «Два дня до зарплаты», сегодня в отделе кадров крупного супер-маркета, где она работает, было жарко, начальство вопило и требовало то, что дать было невозможно, её любовник исчез без следа, как будто его и не было. Случилась жизнь, Уилл, ужасная и отвратительная. Она, впрочем, вслух не может этого сказать, а только качает медленно головой, натянув усталую улыбку.
— Устала, Уилл. Ужасный день был. Не обижайся, пожалуйста, но я сейчас схожу в душ — и отдыхать.
И проходит мимо притихшего щенка абсолютно равнодушно, хотя, конечно же, это только напускное. Уже на выходе из кухни она оборачивается и, вобрав в лёгкие больше воздуха, решительно произносит:
— Отдай щенка в приют, Уилл. Нам некогда будет им заниматься. Он нам не нужен.
Уилл растерян, встрепенувшись, он спрашивает:
— Что? Но, Джуд, почему?
Потому что она не хочет видеть здесь это животное. Потому что её раздражает его лай и глупая детская морда. Потому что всякий раз, когда она только смотрит на него, думает о том, как глупа и скучна их с Уиллом семейная жизнь, как огромная ложь, из которой не выбраться.
Но говорит она, конечно, совсем иное.
— Потому что у нас не будет достаточно времени, чтобы о нём заботиться, и ты сам прекрасно это знаешь, Уилл. Потому отнеси его в приют, будь добр. Не тяни. Не нужно давать живому существу лишнюю надежду.
И Джуд уходит, чувствуя растерянный взгляд себе вслед. Скидывает на ходу одежду, входит в душ, включает прохладную воду, жмурясь, ныряет под струю. Старается ни о чём не думать и даже лишний раз не дышать, затаилась, точно дикая кошка в засаде. А потом, выйдя и тщательно вытершись, мчится в спальню, падает на опостылевшую семейную постель и накрывается теплым одеялом с головой, стремясь скорее отключиться от всего мира сразу.