Джуд замирает, а оба сердца в груди, напротив, начинают стучать, как бешеные.
Снова этот голос. Она знает его. Не помнит, кому он принадлежал, но точно знает, что у этой женщины восхитительные голубые глаза, в которых хочется тонуть, нырять в них без оглядки и без раздумий. В груди мгновенно щемит, рана, которая только начала затягиваться, концы которой, наконец, стали стягиваться в узел, снова даёт о себе знать, ноет болезненно внутри, разъедает каждую её клетку.
Ты сама отпустила её, Доктор. Мисси. Где Мисси, ты знаешь? Где Мисси? Где Мисси? Где Мисси? Где Мисси?
Вопрос лупит в её голове барабанами, разрывает голову на куски. Джуд щурится, тяжело вздыхает, жмурится до слёз, сжимаясь в болезненный комок. И тут же чувствует твёрдую руку Уилла на своём плече. Он тормошит, он зовёт её обратно, в эту квартиру, к нему. На эту планету.
Она возвращается долго, трудно, и, придя в себя, не может поверить, что всё происходящее — реальность.
Что ты здесь делаешь, Доктор? Разве ты не должен носиться по Вселенной и пытаться убежать от боли, от которой не сможешь уйти никогда?
— Джуд, — мягко тормошит Уилл.
Она приходит в себя, когда он нежно гладит её по щеке.
Ей бы пожалеть его, запутавшегося в паутине бесконечной лжи, но она не может.
Она тоже запуталась. Ей нужно жалеть себя.
Джуд вздыхает, кладёт голову ему на плечо и обессилено шепчет, сдавшись:
— Прости. Я не знаю пока, как бороться с этими отключками. Доктор Харрис обещает меня научить. Он считает, что в будущем их не будет.
— А ты?
— Что я?
— Согласна с доктором Харрисом?
Слово «доктор» вызывает странное желание кричать. Почему она реагирует так всегда, стоит услышать это совершенно безобидное слово?
— Нет, — с нескрываемой грустью отвечает она и качает головой, — я не думаю, что эти демоны вылезут из моей головы.
— Не бойся, Джуд, — мягко приговаривает он, — всё будет хорошо. Всё будет в порядке.
Она кивает, но совсем в этом не уверенна.
Ты не заслуживаешь покоя, Доктор. Не после того, что ты сделал. Ты не заслуживаешь покоя.
Этот голос в голове обманчиво мягкий, но на самом деле он режет без ножа. Кинжалами вонзается в оба её сердца. Как их вытащить? Сможет ли она когда-нибудь вытащить их?
— Уилл, — тихо шепчет она, обнимая мужа за плечи, — я не изменяю тебе. Пожалуйста, перестань изводить нас, копаясь в пережитом. Я тебе не изменяю.
Лгунья.
Эгоистка.
Манипулятор.
Ничего нового.
— Ты красивая, Джуд. Сегодня особенно красивая.
— Спасибо — слабо улыбается она.
Уилл проводит ладонью по её платью. Сквозь тонкую ткань нежной струной она ощущает его прикосновение. И ничего не чувствует — ни ласки, ни тепла, ни желания. Ничего.
— Разве ты не на встречу с ним собралась? Волосы даже завила.
Его голос мягкий, тон вкрадчивый. Уилл говорит неспешно, нарочито медленно, и играет с её кудряшками, запустив в них пальцы.
— Я собираюсь на приём к доктору Харрису.
— У тебя не получится его соблазнить, Джуд, — мягко говорит Уилл, и тихо смеётся, — он гей. Ты разве не помнишь его мужа? Мы видели их в кафе и у кабинета пару раз.
— Уилл, я не собираюсь его соблазнять.
— Тогда почему ты такая красивая? Обычно ты одеваешься по-другому, иначе. Сегодня ты выглядишь так, будто у тебя свидание, а не приём у врача.
Он медленно ведёт пальцем по её губам. Сквозь тонкую ткань платья, она чувствует его сильное желание, и не может не заметить вожделения в его взгляде. Когда его руки, будто сами собой, обвивают её за талию, Уилл выдыхает, безвольно обрушив голову ей на плечо.
— Как бы я хотел снять с тебя это платье, и заняться с тобой любовью.
Она ничего не делает, не двигается даже. Но внимательно смотрит на него, как будто ищет ответы на волнующие вопросы.
Они не занимались сексом уже три недели. Уилл с ума сходит от желания. А она предпочла бы, чтобы он ушел, и не слышать запаха его кожи, который ни о чём ей не говорит и совершенно не возбуждает.
— Но мы оба знаем, что это удовольствие получит другой, правда?
— Уилл — устало выдыхает она, а он горько усмехается, разжимая объятья.
Он садится на кровать, к счастью, очевидно, больше не желая перекручивать эпизоды из жизни, насилуя чип, собственную память и мозги. Она возвращается к зеркалу, поправляет волосы и наносит несколько капель духов на кожу.
Гарри понравится.
И от одной мысли об этом кожа начинает гореть.
Почему с Уиллом так не получается? Он замечательный и несчастный. Такой же, как она. И они знают друг друга целую вечность. Почему тогда ничего не выходит?
— Отвезти тебя на приём?
— Да, — кивает она с улыбкой, — спасибо. Я всё ещё боюсь водить машину долго сама. Надеюсь, вскоре мне удастся водить дольше пятнадцати минут.
— Ладно, — он встаёт, поправляя сбившееся в комок одеяло, — тогда пойду прогрею двигатель. И надень пальто, Джуд. Сегодня прохладно.
— Дай мне пару минут. Я должна записать кое-что в дневник.
— Хорошо. Ты не дашь мне прочесть, да?
— Ничего особого, Уилл.
— Тебя снова преследует Доктор?
— Да, — кивает она, — я опять думала о нём.
Уилл скрещивает руки на груди и сердито сопит, вздыхая:
— Мне он не нравится. Кто бы он ни был, этот Доктор мне не нравится.
— Да, — кивает Джуд, — мне тоже.
Ещё один долгий взгляд — и Уилл уходит.
А она бросается в спальню, открывает заветный ящик шкафа, крепко сжимая в ладони ключ, садится на кровать и записывает мысли, что не дают покоя и бегут одна впереди другой. Текст выходит странным, бессвязным, напоминает безумный бред. Но так и есть — она безумна и бредит. Судя по всему, давно. Может быть, даже до аварии.
«Я снова слышала этот голос. Думаю, эту женщину зовут Мисси. Я не помню её лица, хотя у неё, абсолютно точно, голубые глаза. Я боюсь её. Очень.
А ещё есть Доктор, Джон Смит и Мастер. Кто эти люди? Почему они врываются в мою голову без спроса? Они контролируют меня. Что, если внутри меня живёт множество личностей, как у Билли Миллигана?
Но больше всего я хочу сейчас знать, кто такой этот чёртов Мастер и как он связан с Мисси? Потому что каждый раз, когда я думаю о них, во мне пробуждается чувство бесконечного обожания и ужаса. Разве могут эти чувства соединиться? Разве так может быть?
Мне страшно. Я очень боюсь. Их — Мастера и Мисси. Что они выиграют. Возьмут надо мной верх. И тогда я погибну.
Но ещё сильнее я боюсь себя. Что мне с этим делать? Я не знаю».
Джуд вздыхает, закрывает тетрадь и прячет её в нижнем ящике, заперев ящик на ключ. Она не перечитывает запись — боится свихнуться окончательно.
Встав и кое-как надев пальто, она выходит во двор.
Уилл сидит за рулём, ожидая её, и снова прокручивает воспоминания, пытаясь обнаружить компромат. Злится, что ничего не находит. Джуд знает — как бы она не врала, ложь бесполезна. Он уверен, что прав не потому, что вбил это себе в голову. Потому что факт измены уже настолько очевиден, что только умственно неполноценный человек может не заметить её. Наверняка, он видит, что она смотрит на Саксона, точно голодная самка. Наверняка, он однажды не выдержит и сойдёт с ума вместе с ней. Бедняга Уилл.
Впервые за этот вечер, один из множества одинаковых вечеров, она искренне жалеет его. И его тоже. Они оба тонут в пучине мглы, и нет шансов очутиться на поверхности.
Он поправляет ей пальто, обняв на мгновение хрупкие плечи, и снова садится в машину. Джуд выбирает заднее сиденье, затравленным зверьком сидит в уголке, и смотрит в окно отсутствующим взглядом.