Минута, другая, десять. Они не торопятся. Зависают в пробке на углу центральной улицы. Как всегда. Это, наверное, уже традиция — в пробках по двадцать минут стоять. Иногда больше.
А ТАРДИС никогда не бывала в пробках. Ну, почти никогда.
Джуд устало вздыхает и отчаянно трёт уши. Она больше всего желает изгнать из головы этот проклятый навязчивый голос. Он — как будто закадровый смех в ситкомах. Всех раздражает, но представить ситком без него невозможно.
Она чувствует на себе взгляд Уилла в зеркале. Кажется, он встревожен, потому что ей мгновенно становится не по себе. Впрочем, когда она встречается с ним глазами, он снова сосредоточен на дороге. Будто сейчас, в пробке, это имеет какое-то значение.
— Я думаю, эта Мисси — мой враг. Возможно, я её чем-то обидела, и она мстила мне — говорит Джуд, водя пальцем по оконному стеклу. Оно в пыли, мгновенно остаётся отпечаток.
— Мстила? — Уилл удивлён. — За что тебе можно мстить, милая? Ты же и мухи не обидишь.
Странно слышать это от мужчины, который уверен, что она ему изменяет.
Джуд пожимает плечами и качает головой. Если бы она хоть что-нибудь помнила о Мисси. Или о Мастере. Или о Докторе. Или о Джоне Смите. Если бы она только могла вспомнить.
— Я не знаю, кто такая эта Мисси, — говорит Уилл, сильнее сжимая руль — пробка начинает рассасываться, удаётся проехать немного вперёд, — не помню её.
Джуд обреченно качает головой и кусает губы. Они знакомы с детства. Так как же такое может быть, что он не знает никого из тех, чьи образы преследуют её постоянно, с тех пор, как она пришла в себя, в больничной палате, после аварии?
— Ты снова не знаешь человека, о котором я рассказываю. Прости, но я не верю, что я её придумала. Доктора — может быть. Но не её. Воспоминания слишком реальны. Голос, который я иногда будто слышу — слишком реален.
— У нас было пять лет, когда мы почти не общались, забыла? Я до сих пор не знаю, что было в этот период твоей жизни. Может быть, эта Мисси или Доктор — гости оттуда.
— Почему Доктор, Уилл? О чём это прозвище должно говорить?
Он пожимает плечами:
— Может, он медик. Или профессор. Доктор наук. Клички есть у всех. Как тебя называли в школе?
Она задумалась и сосредоточено сопит.
— Тета.
Джуд пробует это имя на вкус, катает на языке.
— Меня звали Тета. Понятия не имею, почему.
— А меня — Гангстер. Потому что я любил кино о гангстерах.
Он улыбается, пожимает плечами.
— Клички не всегда означают то, о чём думаешь сразу, едва их слышишь, Джуд. Может, этот Доктор прославился тем, что хотел стать врачом, не получилось, но он любил всем об этом рассказывать. Кто знает. Ты так и не вспомнила ничего о нём? Как он выглядит?
Джуд закрывает глаза.
Доктор. Какой он — Доктор? Старик с мохнатыми бровями и косматой головой. Худенький мальчонка в очках и полосатом костюме. Мужчина, которому больно улыбаться, носящий кожаные куртки. Блондин с длинными волосами и взглядом ангела, который похож на Дьявола по характеру, и любит мучить своего друга нерешительностью и сомнениями. У Доктора много лиц.
Но, если она скажет об этом Уиллу, он справедливо запрёт её в психушке. Потому она только качает головой, кусая губы, и, вздохнув, сдаётся:
— Я не знаю. Приходят какие-то образы, но я никогда не могу за них ухватиться, чтобы разглядеть чётко. Всё будто в тумане. Погружено во мрак.
— Ты справишься, Джуд — говорит Уилл, и, похоже, действительно в это верит, — у тебя всё получится.
Остаток пути они проводят в молчании. Когда перед глазами предстаёт знакомое здание, Джуд боязливо сжимается в комок. Сейчас она войдёт в кабинет к доктору Харрису и начнётся — какие она картины видела, хорошо ли спала, о ком думала, принимает ли таблетки, и вообще, её лечение не столь эффективно, нужно попробовать другое, другие лекарства — в том числе.
Отвратительно.
Джуд морщится, дежурно целует Уилла в губы и выходит из машины, кутаясь в пальто.
— А потом снова пойдёшь к Гарри? — горько усмехаясь, говорит он.
— Мы просто ужинаем вместе, Уилл, — отвечает она, стараясь не переминаться с ноги на ногу, потому что сейчас чувствует огромную неловкость, — мне нужен человек, которого я знала до аварии, раз уж ты так много не можешь объяснить мне, значит, объяснит он.
— Да, — кивает Уилл мрачно, — объяснит. Я сегодня на смене, милая. Увидимся завтра.
Она машет ему, и, посмотрев вслед отъезжающей машине, идёт к зданию.
Сегодня дежурит Лиз, о которой Джуд ничего не известно, кроме её имени. Значит, общения не будет. Хвала небесам. Она вовсе не желает сейчас с кем-нибудь разговаривать. Хватит с неё приёма у доктора Харриса.
Дежурно кивнув, Лиз сообщает, что доктор Харрис освободиться через десять минут, так, словно Джуд не знает, что пришла на приём чуть раньше положенного, и снова смотрит в экран монитора, временами клацая по клавиатуре. Джуд думает, что это приятный звук, нераздражающий.
Она сидит на кушетке рядом с новым посетителем, которого видит впервые, мужчиной хрупкого телосложения, средних лет, что очень нервничает. Джуд думает, что было бы очень неплохо пытаться его подбодрить, сказать хотя бы дежурное: «Всё будет в порядке», но не чувствует в себе на это сил. Они обмениваются короткими взглядами, кивками, и каждый снова погружается в рычание зверей в своей голове.
Кабинет психоаналитика — не лучшее место, чтобы завести друзей.
Лиз сообщает, что она может войти уже через пару минут после того, как пациента доктора Харриса, высокая худая блондинка, покидает кабинет.
Доктор Харрис одержим пунктуальностью. Отправляя её к нему на лечение, Уилл шутил, что по этому человеку можно сверять часы. И был прав.
Она только теперь снимает пальто, вешая его сверху горы верхней одежды, и идёт в кабинет, нерешительно останавливаясь и топчась на пороге. Они знакомы несколько месяцев, но ей всё так же неловко, как и в первую встречу.
Доктор Харрис, высокий, худой человек, встаёт и приветливо улыбается. В уголках его глаз бисером рассыпаются мелкие морщинки.
— Добрый день, Джуд.
— Здравствуйте, доктор Харрис, — говорит она, слегка улыбаясь, только краешком губ, и садится на кожаный диван. Другие пациенты любят лежать на нём, иногда закинув ногу за ногу, но не она. Джуд всегда сидит, напряжённо вцепившись обивку.
Он включает чайник. Знает, что она любит зелёный чай, потому уже не спрашивает, что она будет. Внимательно, с интересом, смотрит на неё, старается заглянуть в глаза — он сказал ей однажды, что она — самая необычная его пациентка, а её случай очень необычный.
— С какими историями вы пришли ко мне сегодня? — на его губах играет добродушная улыбка. Какой бы бред она не несла, доктор Харрис слушает её с интересом.
Наверное, так смотрит исследователь на лабораторную мышь, когда эксперимент удался. Или дрессировщик на обезьянку во время циркового представления.
Джуд вздыхает и, устало улыбнувшись, глядит на дверь. Уже не впервые в голову приходит крамольная мысль, что лучше бы она была сейчас с Гарри, а не сидела бы здесь, протирая диван.
В любой ситуации выход один — быть рядом с Гарри.
Она рассказывает ему о Мисси. Что слышит её голос и заразительный смех так, будто та совсем рядом, и просто прячется, издеваясь над ней. Что, похоже, Мисси, чьё лицо она не может вспомнить, а только голубые глаза, за что-то зла на неё и ей поэтому страшно. И что на этой неделе Мисси ворвалась в её сознание, буквально преследуя, а Доктор всё ещё не думает сдавать позиции.