— Простите, — запинаясь, он отступает, — вышла действительно ошибка.
Джуд хочет возразить, но Гарри буквально силой тащит её к выходу.
— Гипноз, Гарри? — возмущается она, пока они идут к машине. — Серьезно? Почему ты не доплатил?
— Потому что устрицы были отвратительными. Я взял моральную компенсацию.
— Но ты почти к ним не притронулся!
— Именно так. То, что я попробовал, было ужасно. И вообще, я жульничаю. Чтобы ты больше не спрашивала, откуда у меня деньги на все эти дорогие вещи и рестораны.
Он садится за руль, пока она возмущенно смотрит на него, сердито сопя. Сто чёртовых долларов — как это мелко! Она чувствует себя подростком, укравшим жвачку из супер-маркета, но терзающимся вселенским чувством вины.
Но на Гарри невозможно долго сердиться. Уже через несколько минут, когда пыл остыл, она кладёт ладонь ему на ногу, чуть выше колена, и смотрит в окно. Он же сосредоточен на дороге, внимательно глядит вперед. Он — отличный водитель. Куда ей, раздолбайке. Она только месяц, как снова начала водить, но постоянно боится врезаться в дерево или въехать в столб. И, кажись, она была такой же до аварии. Видно, не вышло из неё хорошего водителя.
Она не без интереса смотрит в окно. На город медленно наступает мгла. И, хотя она предпочитает утро, вечерний закат всё-таки потрясающе прекрасен.
— Гарри, — решившись, наконец, робко спрашивает она, — если мы вместе с самого детства, почему у нас до сих пор ничего не вышло? В смысле… мы любовники, но нечто большее — почему не получается?
— Ты всегда убегала, Джуд, — аккуратно свернув налево, отвечает он, — бежала от меня.
— Но ведь от тебя невозможно убежать — упрямясь, не желая верить в то, что она — такая идиотка, качает головой Джуд.
— Ты права, — на его губах появляется самодовольная улыбка, — я бежал за тобой. И так целую вечность. Наши отношения — эта вечная игра в догонялки. Ну, или бесконечный забег. Выбирай любой вариант — не ошибёшься.
Джуд судорожно вздыхает. Идиотка. Какая же она идиотка.
«Это не я убегала, Доктор. Это всегда был ты».
Голос рвёт голову на куски и чешется эхом в ушах.
— Кто такая Мисси, Гарри? — спрашивает она, сама подпрыгнув, испугавшись вопроса, а, быть может, ответа на него. — Тебе что-нибудь о ней известно?
Она замечает, как сильно он сжимает руль. Кажется, снова напрягся.
— Твоя подруга. Она любила тебя, но ты её оттолкнула.
— Да? — кажется, она раскрыла рот. Наверняка, выглядит сейчас, как идиотка. Хорошо, что он так зациклен на дороге, что не видит её. — Но мне же не нравятся женщины, вроде бы.
— Эта — исключение. Она не может не нравится.
— И что же не так?
— Ты испугалась, видимо. Я не знаю. Её просто не стало рядом с тобой в какой-то миг. Ты всегда боялась серьезных отношений.
— Потому что я — идиотка.
— Да — он деловито кивает.
Это, вроде бы, должна быть шутка, но нет. Но Джуд не злится. Она чувствует, она знает — столько боли ему причинила, что он имеет полное право так о ней думать, и говорить ей об этом в лицо.
Она подавлена и они больше не разговаривают. Он останавливается у ворот её дома.
— Ну вот, — он улыбается и аккуратно касается губами её щеки, — я привёз тебя домой. Отдыхай. Послезавтра увидимся.
— Но я думала, — она вдруг хочет плакать, скулить, точно брошенный щенок, — ты останешься. Уилл на смене, будет только утром. Не уходи.
— Он и так долбит тебя рассказами об измене. Ты действительно думаешь, что я могу остаться?
— Ты сам стёр моё признание.
Вздохнув, она смотрит на свои руки. Она всё ещё злится на него из-за этого, но сейчас не подходящий момент, чтобы вспоминать.
— Останься, Гарри. Прошу. Мне плевать, что подумает Уилл, соседи, целый чёртов мир. Не уходи от меня. Не убегай.
Он откидывает голову на сиденье, закрывает глаза, выпуская из лёгких воздух, как человек, глубоко уставший и измотанный.
Джуд проводит ладонью по его щеке.
— Я бежала, и я тебе верю. Я была идиоткой. Не знаю, по каким причинам. Но больше я бежать не хочу. Я хочу быть с тобой, Гарри. Не оставляй меня.
Он окидывает её долгим, внимательным взглядом. Джуд кажется, будто он её изучает, открывает заново.
— Ладно, Джуд, — кивает он, взяв её за руку, — хорошо. Но утром я уйду. Мы не можем проводить вместе всё время.
Она бы поспорила, но и споры сейчас ох как не вовремя, потому молча кивает.
Выходят из машины. Он ставит машину на сигнализацию, ворча, что у их дома дурацкая парковка, и она тащит его внутрь. Обнимает, едва они оказываются в комнате и снимают верхнюю одежду.
Он стоит, укутав ладонями её талию, и Джуд отчего-то кажется, что он потерян. А ещё — боится. Интересно, чего? Может быть, она не одна, кто боится собственных чувств?
— Я приготовлю кофе — говорит Джуд, наконец.
— Ладно.
Он садится за стол, следя, как она метушится у плиты. Миллионы вопросом крутятся в её голове, но, после того, что сталось с её памятью, Джуд боится делать два дела одновременно. Потому расспросы продолжает, уже когда кофе подан, и они сидят напротив друг друга, обжигая им горло, и смотрят друг другу в глаза.
— Где я могу найти Мисси? Если бы я нашла её, может, мне было бы проще всё вспомнить. Или хоть какую-то часть — задумавшись, она снова ерошит волосы, и снова не сразу понимает, что делает это.
— Не знаю. Я не знаю, где она, и, кажется, ты тоже. Вы расстались и она решила уехать. Вот и всё.
Гарри делает несколько мелких глотков и смотрит в окно, на вечернюю мглу.
— Может, стоит поискать её в соцсетях?
— Я не знаю её фамилии.
— Я, кажется, тоже. Помню её образ, голос, во что она одевалась. А фамилия в голову даже не приходит. Где она теперь, интересно знать?
Он нервно дёргает плечом. Едва не выливает на себя кофе.
— Осторожно! — Джуд кричит и не сразу поняла, что вскочила, испугавшись.
— Кажется, я устал, Джуд — помявшись, говорит он, — схожу в душ. Хочешь со мной?
— Ты знаешь ответ — отвечает она и, улыбнувшись, берёт его за руку.
Впрочем, пока им не до секса. Они лишь наслаждаются прохладной водой, щурятся от шампуня, что так и норовит залезть в глаза, и обмениваются парой коротких поцелуев.
— Оставь посуду, Джуд, — мягко уговаривает он, проведя рукой по её спине, — это подождёт. Идём. Нам нужно отдохнуть.
— Ладно — кивает она и закрывает кран.
Он уводит её за собой, в спальню, и она смотрит, как, раздевшись догола, залезает в постель. Она медленно расстегивает халат и ныряет к нему, прижимаясь покрепче. Она ползёт носом по его плечу, аккуратно целует каждую из трёх родинок на шее, кладёт руку на его бедро. Но, когда её язык становится настойчивее, Гарри осторожно отстраняется.
— Не сейчас, Джуд. Нам нужно отдохнуть.
— Ты устал?
— Да. Слишком много откровений для меня.
— Ладно.
Внезапный вопрос, пришедший в голову, бьет её обухом по голове.
— А почему тогда мы голые?
— Я предпочитаю спать голым. Думал, ты уже знаешь.
Она улыбается. Откуда ей знать? Он не всегда остаётся у неё ночевать, а, когда остаётся, это случается после секса. Оказывается, он любит отдыхать голышом, и это совершенно не зависит от того, был ли у него секс, или нет.
Джуд морщится — так странно это в её голове прозвучало.
Кажется, он задремал, глаза закрыты, дыхание сонное. Она осторожно сбрасывает с него одеяло, и легонько ведёт кончиками пальцев по щеке. А потом смотрит на него, улыбаясь.
У него красивое тело. Оно далеко от модельных стандартов, на которых так зациклены люди, и, конечно, он не смазливый красавчик-качок, которые часто появляются на обложках журналов или на подиуме. Но его красота — другая. Он может быть скромно одет, или класть руки на грудь крестом, пытаясь закрыться, или раздражённо рявкать что-то в ответ, когда не желает разговаривать — делает это всё с особым обаянием. Джуд не раз замечала, находясь в его обществе, что женщины смотрят на него, проявляют интерес.