— Да, но только мне тридцать с хвостом уже, а я как маленькая девочка. Я чувствую себя дурой.
— А любящей нагнетать не чувствуешь?
Она вздыхает. Опускает голову. Как же хочется провалиться под землю!
Гарри обнимает её за плечи.
— Успокойся, пожалуйста. Прекрати себя накручивать. И вообще, мы мультик договорились смотреть.
Что остаётся делать? Джуд делает маленький глоток пива и снова таращится в телевизор.
А на экране происходит нечто такое, что она бы назвала, скорее, триллером, чем детским мультиком. Том, ушедший в запой, и сидящий на рельсах в ожидании поезда. Джерри, который решил к нему присоединиться. Два страдающих существа с грустными мордами. И всё это под угнетающую музыку.
Джуд даже не заметила, как они легли на кровать. Ровно как не заметила, что перестали есть пиццу. У нее от одних только звуков в голове всё путается, а уж закадровый текст такой весёлый, что тянет взять мыло и верёвку.
Ещё минут десять после окончания серии они молча слушают тишину.
— Вот это сюрреализм, — выдыхает Джуд, наконец, — как можно вообще такие мультики снимать? Господи, да ужастики иногда, наверное, не такие страшные, как этот так называемый мультик.
— А мне нравится, — он пожимает плечами, — отлично показывает, как теряешь себя в противостоянии с давним другом. И разрешить этот конфликт никак нельзя. Перестанешь общаться — и мир погаснет.
Улыбнувшись, она подносит его руку к губам и целует запястье.
— Мрачный романтик ты мой.
— Ага, — нехотя соглашается он, — мрачный. Я вообще довольно мрачный тип, если не замечала.
— Я заметила.
— И что по этому поводу думаешь?
На её губах танцует шальная улыбка. Ей даже нравится, когда эмоции сменяют друг друга так быстро. Есть в этой невозможности привыкнуть какая-то эйфория.
— Я люблю плохих парней — проведя пальцем по его губам, отвечает Джуд, и нежно целует его.
Гарри на поцелуй отвечает жадно, но мягко отстраняется, когда он затягивается.
— Я собираюсь уходить из Министерства, Джуд.
— Почему? — она встревожена. — Что-нибудь случилось?
— Нет. Просто больше не чувствую желания там работать. У меня, в конце концов, свой бизнес есть. Займусь им лучше. Я привык работать на себя, и лучше буду кем-то в частном бизнесе, чем никем в этом диком государстве. Эта страна больна, Джуд. И, похоже, неизлечимо.
Она не хочет сейчас ударяться в эту мрачную философию. Её куда больше заботит материальная сторона вопроса.
— Ты уверен, что не пострадаешь финансово? Пойми, я не из меркантильных побуждений спрашиваю. Просто я вижу, как вкалывает Уилл, стараясь зарабатывать, но денег вечно не хватает. И не потому, что много уходит на моё лечение. Он просто зарабатывает мало. Это очень плохо, когда ты постоянно на всём буквально вынужден экономить. Ужасно.
— Не знаю, Джуд, — пожимает плечами он, — но надо рисковать. Кто не рискует, тот всегда проигрывает.
— А я думала, не пьет шампанского — она снова проводит пальцем по его губам.
— И, естественно, не пьет шампанское. Какое уж тут шампанское, если ты проиграл.
— И когда ты принял решение уйти?
— Только что — спокойно отвечает он, — но, на самом деле, эти мысли давно крутились в моей голове. Я устал от этой рутины, Джуд. Не могу так больше. И не хочу.
Она молчит некоторое время. Ей иногда кажется, что Гарри слишком нервный, слишком драматичный, и даже впадает в ненужные истерики иногда. Но она не вправе его осуждать. Она вообще никого осуждать не может.
— Ладно, — кивает Джуд, — главное, чтобы ты был уверен, что это решение правильное.
Кивнув, он поднимается с постели.
— Моя очередь принимать душ. Точно не хочешь со мной?
Она жмурится. Может, это пройдёт? Может, это воспоминание не придёт больше?
Но в голове снова, как заезженная пластинка, вертится: «Бога нет, Джуд. Я твой Бог!». А в руки впиваются незримые иголки.
— Хочу, — отвечает она, виновато потупив взгляд, — но не могу. Прости.
— Ясно — безо всяких эмоций отвечает Гарри. И уходит.
Кажется, она задремала, потому что слышит, как он тормошит её за плечо:
— Джерри! Томас пришёл, впускай меня в свою норку!
Джуд бы обязательно возмутилась, что её он её сравнил с этим мышом-садистом, но удручена тем, как это прозвучало.
— Неоднозначный смысл, да?
— О чём ты? — морщится, кажется, и вправду не понимая, он.
— «Джерри, Том пришел, впускай меня в свою норку» — мелодично говорит Джуд, почти напевая, и замолкает в ожидании, когда до него дойдёт.
— О, нет, — Гарри капитулирующе поднимает руки, и ложится с ней рядом, — никаких двойных смыслов. И тройных тоже. Честное слово.
— Ладно, Томас, — хитро улыбнувшись, Джуд подвигается, чтобы ему было комфортно, — я тебе верю. Но смотри не съешь меня. А то мне придётся защищаться.
— Не могу обещать, — он аккуратно кусает её в щеку, тут же зализывая укус, — ты слишком вкусная.
Она повизгивает, когда он то же самое проделывает с её правым бедром, левой ягодицей, коленями и руками. И для вида пытается отбиться.
Утром он ласкает её клитор, не особо спросив на это разрешение, пока она не кончает. Потом снова, снова, и снова. И опять.
Кажется, не зря он так подробно расспрашивал об этой части женского тела недавно.
Кажется, сегодня она буквально изнасилует свой чип, прокручивая эти сладкие воспоминания.
Кажется, у неё капитально уехала крыша.
========== Глава 19. ==========
— И можно мне ещё вот эту книгу? — она жадно хватает пальцами корешок, изумрудного цвета, книга заинтересовала её только поэтому, — что это такое?
Она хватается за корешок, ярко-зелёного цвета, из-за которого книгой и заинтересовалась, осторожно достаёт её с полки. Только теперь смотрит на название, пристально, щурясь, всматривается, ищет знакомые буквы. «Волшебник страны Оз». Ладно. Такой книги она ещё не читала.
У неё в руках продолжение серии сказок шведской писательницы Астрид Лингрен, три больших книги о героях, которые, почти все, ей очень нравятся. В машине её ждёт Уилл, наверное, он поставил пакет с книгами из библиотеки для взрослых на заднее сиденье, как всегда. Там восемь книжек, и она понятия не имеет, с какой начинать. Наверное, придётся считалочки проводить, чтобы определиться.
Так много книг! Кому-то другому хватило бы их на месяц. Другому — может быть, но только не ей. Джуд будет читать днём и вечером, глотать книги по ночам, пока не спит (а у неё почти всё время бессонница), и утром, прежде чем позавтракать. Джуд будет уделять чтению так много времени, что станут болеть глаза.
Мисс Кноуп, милая женщина, добродушно улыбается. Она, может быть, считает её странной, несмотря на то, что Уилл всё объяснил. Возможно, списывает её жажду познать элементарное, то, что известно любому ребёнку, не аварией и последующей амнезией, а каким-нибудь другим заболеванием, вроде умственной отсталости. Джуд предполагает, что хоть раз, но мисс Кноуп задумывалась об этом. А, может, она действительно симпатизирует ей. Для женщины, у которой не сложилось с семьей, милый взрослый ребёнок, какой сейчас стала Джуд, наверное, очень интересен.
— Конечно можно, Джуди, — говорит мисс Кноуп, — вы — наш лучший читатель. Знаете, ни один ребёнок не читает так много. Вы хоть спать не забывайте, пожалуйста.
— Я сплю, мисс Кноуп, спасибо — кивает Джуд, хотя это лишь отчасти правда: она иногда дремлет в кресле, набросив пуховый платок на плечи, или на диване, свернувшись клубочком. В своей постели, испытывая огромную неловкость перед Уиллом, она спит очень редко. А иногда и вовсе кажется, что она не нуждается во сне.