— Ну, — Донна продолжает улыбаться совершенно добродушно, — когда я спросила, не марсианин ли этот Доктор, дедуля ответил, что Доктор на меня за эти слова обиделся бы. Дедушка говорит, что он с какой-то другой планеты, — и она морщит лоб, стараясь вспомнить, — Галлилей или… Гаффилей…
— Галлифрей? — почти страстно, сама от себя не ожидая, спрашивает Джуд, а сердце при этом бьется, как ненормальное.
— Точно! — Донна смеётся, но тут же изумлённо смотрит на неё. — Вам с дедушкой что, снятся одинаковые сны?
— Я не знаю — с улыбкой признаётся Джуд. — Может, и правда, текст хочет, чтобы мы его написали вместе.
И добавляет уже тише:
— А, может, я просто сумасшедшая.
— Да ну, — возмущению Донны, похоже, нет предела, — не говори так, ладно? Ты нормальная, просто тебе нужно рассказать об этом Докторе миру. И мой дедушка, хоть и странный, но точно не чокнутый.
— Но идея Доктора почему-то приходит в голову нам двоим.
— Да, — кивает Донна, — но он верит, что Доктор существует, и описывает его так, как ты никогда не описывала, дорогая. Дедуля утверждает, что Доктор — высокий, худой, с длинными ногами, похожий на смазливого подростка. У тебя есть такой Доктор?
Джуд сосредоточено потирает лоб, потому что она уже не может быть уверенной, где проходит граница между выдумкой и реальностью. Но нет, такой Доктор, которого описала Донна, ей в фантазиях не являлся.
— Хотя знаешь, — Донна добродушно улыбается, — я уверена, что образ этого Доктора дедушка, так сказать, списал с одного человека, который приходил к нам однажды. Не помню даже, как его зовут, случайный знакомый, видимо. Но он так странно посмотрел на меня, еще и сказал: «Донна, я ухожу» перед тем как уйти. Понятия не имею, почему ему так было важно, чтобы я с ним попрощалась. Ну или ему было важно попрощаться со мной. Странный парень.
Эти слова наполнены такой теплотой, что Джуд поневоле улыбается. Наверняка выходит устало, но это лучше, чем постоянно рыдать. Отвратительный день. Она сотрёт воспоминания о нём, по крайней мере, всё до разговора с Донной на кухне.
Они прощаются уже когда на небе зажигаются первые звёзды. Обнимают друг друга, как давние друзья, и Джуд их такими и представляет. Потому что — не совсем понятно, почему — ощущает, будто Донна уже много лет рядом как самый надёжный человек. Может быть, они были связаны как-то в прошлой жизни (если прошлая жизнь действительно существует?).
Приход Донны если не придал Джуд сил, то хотя бы привёл её в чувства. Она пьет чай с вареньем и садится за компьютер, воровато оглядываясь. Наверное, ей больше никогда не избавиться от чувства, которое приходит всякий раз, как она принимает любое самостоятельное решение — вины.
Джуд набирает в лёгкие побольше воздуха и быстро, чтобы не передумать, вбивает в поисковик:
Доктор Кто
Она должна найти подтверждение, что Доктор Кто реален. Или убедиться в том, что она сумасшедшая.
========== Глава 4. ==========
Ей плохо. Она смотрит в зеркало и не узнает себя. На нее смотрит уставшая, затравленная несчастная женщина, что старше, гораздо старше своих реальных лет. Когда она такой стала? Что тому послужило причиной? Она не знает, но подозрение падает на тот день, когда встретила его. День, разделивший жизнь на «до» (и всё, что было «до», она помнит как в тумане) и «после».
Пожалуй, больше всего её настораживает то, что у нее чип не в голове, как у других, вшит намертво, связан с нейронами, а на руке. Она носит свои воспоминания как часы, на руке. Она носит время своей жизни как часы.
Никого больше, у кого чип с воспоминаниями не вставлен в голову, она не знает. Ни разу не видела людей, подобных себе. Но, в целом-то, она вообще уникальна. У неё два сердца, прикладывая ладонь, она слышит, как эти сердца бьются. Возможно, именно потому, из-за этой особенности, воспоминания не вшили ей в голову. Правительство, как и всюду, не любит людей, которые хоть чем-нибудь отличаются. Опасается, не доверяет.
Она не понимает, чем она, простая учительница, заслужила недоверие. Все её дни практически одинаковые — такие, как и вчера. С утра просыпаешься, быстро завтракаешь и идёшь в школу. Там — не меньше двух-трёх уроков в день. По четвергам еще и театральный кружок, который ей навязали, который ей стыдно вести — сложно учить кого-то актерству, если из тебя самой актриса, мягко говоря, так себе. Потом возвращаешься домой, стараясь остаток дня провести, отдыхая. Правда, получается не всегда — нужно проверять тетради или тесты, готовить материал к следующему уроку.
Выходные тоже однообразны — хорошо, если они с Уиллом выберутся в парк напротив, посидят на маленьких лавочках. Кино — настоящая роскошь. Чаще всего они едут закупать продуктов на неделю. Отдыхом это, конечно, назвать язык не поворачивается, но хоть какая-то вылазка в люди. И на том спасибо.
Ей нравится Уилл, хотя и исключительно как друг. Она знает, что и его к ней не особо тянет как к женщине. Нет, они не сходят друг по другу с ума, не дрожат от запретной страсти. Они просто друзья — хорошие, милые друзья, которым есть, что обсудить друг с другом, которые всегда могут друг на друга положиться, и привыкли друг другу доверять.
Дружественный союз — вот почему, вероятно, они решили пожениться. Вот от чего они живут вместе. Наверняка, обжигаясь от сторонней любви, оба пришли к выводу, что куда проще будет просто жить вместе как союзники, как поддержка друг для друга. И это — причина, по которой она не испытывает угрызений совести от того, что изменяет мужу. Джуд почти уверена — если бы Уилл узнал, он бы её понял. Обязательно.
При мысли о Гарри оба сердца в груди предательски сжимаются. Покалывают. Они не виделись так давно — почти уже три недели он не приходит к ней. Сначала не было возможности встретиться, потом он уехал по делам, в Бостон. Вернется в четверг, совсем немного ждать, но Джуд кажется, будто ждать целую вечность. Вчера она плакала в подушку, пока Уилла не было рядом, он смотрел свой футбол.
У нее зависимость от Гарольда Саксона. Как от тяжелого наркотика. И, как тяжелый наркотик, он разъедает её, разваливает на куски. Рвёт на части.
Джуд больше волнует, что она даже не пытается ему противостоять. У нее нет не желания (желание-то как раз есть, она понимает, в какое дерьмо влипла), а сил.
Физических сил показать зубы. Она точно маленький беззащитный котёнок, на которого рычит грозный лев. И, точно котенка, её сносит Гарольд Саксон, сбивает с ног.
Джуд вздыхает. Допивает чай, идёт мыть посуду. Неохотно трёт тарелки, одну за другой. Вяло улыбается, когда Уилл нежно целует её в плечо — он заклеил колесо её велосипеда, работал весь день, а теперь пришел отдыхать и наверняка голоден.
— Есть хочешь? — спрашивает она.
Он кивает:
— Ужасно! Как будто сто лет не ел.
Она улыбается. Наливает в тарелку суп, включает микроволновку, чтобы разогреть курицу. Быстро режет салат. Режет хлеб.
— Садись. Приятного аппетита.
— Угу, — кивает он, — спасибо.
Он садится, хватает ложку, и начинает торопливо хлебать суп. Действительно изголодался. Джуд с улыбкой смотрит на него, испытывая чувства, приблизительно как к собственному ребенку, если бы он у нее был. Наверное, это хорошо, что они женаты: Уилл — то, единственное, что делает ее жизнь лучше сейчас. Больше ничего другого нет.
— Ты утомилась? — спрашивает он, и вопрос заставил её испуганно вздрогнуть. — Выглядишь уставшей.
— Да — отвечает она, уже некоторое время стабильная ложь. Ничего больше. Жаль, что она не может рассказать ему правду. Он не заслужил такой боли. И потому она молчит.