Кадел, помнится, всегда задирал Эдвина из-за его шевелюры. Волосы Эдвин носил длинные, до середины спины, как и у его отца, и этим обстоятельством втайне гордился. Длинные волосы – это отличительная черта свободного человека, а таких в его родном Талейне было раз-два, и обчелся. Вилланов, то есть крепостных, обязывали стричься коротко, а рабы вообще носили прическу под горшок. А все свободные вели свой род либо от самого Эогабала, Отца всего сущего, либо от его сыновей и братьев, и даже на тех каменных изображениях всех древних богов, что Эдвину довелось видеть, их волосы изображались настолько длинными, насколько хватало фантазии у резчика.
Гуайре только хмыкнул, когда Эдвин, заявившийся домой с рассеченной губой и заплывшим глазом, коротко рассказал ему об обстоятельствах дела. Даже вроде как одобрительно хмыкнул, заметил про себя Эдвин и тихонько возгордился.
Со временем Эдвин стал ему хорошим помощником: юноша, которому минувшей осенью уж стукнуло семнадцать годков, научился стрелять из лука не хуже отца, а в последние время ему все больше и больше приходилось брать тяжелую работу на себя. Прошлой зимой Гуайре, погнавшись за зверем, свалился в овраг и сломал себе лодыжку. Эдвин тогда места себе не находил: прождав отца четыре дня, он уже собрался отправляться на поиски, на время пристроив сестренку к знакомым в деревне, когда Гуайре, весь обмороженный и опираясь на костыль, приковылял домой.
Нога так и не зажила: отец ходил, сильно хромая, и хуже того – начал харкать кровью, подолгу не вставал с постели. Эдвин шел на охоту, свежевал животных, обменивал в Талейне мясо на хлеб, капусту и пиво, а Гуайре тем временем дубил шкуры в дыму сжигаемого камыша и прочих трав. Нагрузившись доверху, Эдвин отправлялся в Элгмар. Дорога туда-обратно занимала немногим больше недели.
В Элгмаре жил его дядя. Точнее сказать, не дядя, а какой-то дальний родич его матери, подслеповатый и вечно зудящий мужик. Он держал кожевенную мастерскую, с трудом сводя концы с концами: кроме жены, у него было аж четыре дочери, худые и измученные девицы, пропахшие известью.
По дороге обратно Эдвина и подловили. Не дойдя всего мили три до лесной развилки – прямо – на Талейн, налево – к его родной избушке, - он попал в руки солдат.
* * *
Шум и гам Эдвин услышал издали. На всякий случай он свернул в сторону и, спрятавшись за кустами, наблюдал, как по дороге бредет целая толпа, в которой он разглядел и несколько знакомых из Талейна. Все – с хмурыми сосредоточенными лицами и котомками за плечами. Дети, тихонько подвывая, цеплялись за материнские подолы, а мужчины подгоняли тех и других, на ходу переговариваясь с солдатами. Последних Эдвин насчитал около двадцати – небритых, уставших, но зорко посматривавших по сторонам.
Не понимая, в чем дело, юноша глядел во все глаза. На арестованных крестьяне похожи не были – шли быстро, свободно общаясь с охраной, да и кто ж будет арестовывать целые семьи, с малолетками на руках? – а сами наемники казались гораздо больше озабоченными происходящим вокруг. Эдвин помнил пару случаев, когда вилланов угоняли на работы в господское поместье, но и при таком раскладе объяснить присутствие женщин и детей он не мог, тем более что замок Крид находился прямехонько в противоположной стороне.
Юноша слегка высунулся из-за кустов, и его немедля схватили за шиворот. Поглощенный разглядыванием толпы, он не заметил, что по лесу вдоль дороги идут еще несколько солдат. Эдвин сделал попытку вырваться, но его тут же сбили с ног, для острастки шлепнув по спине ножнами. Подождали, когда поднимется, и беззлобно пихнули древками копий, отправляя к остальным.
– Там мой отец! Там сестра! – брыкаясь, рычал он. – Пустите!
Солдаты непонятно поглядывали на юношу, а некоторые сочувственно покачивали головами.
– Не буянь, парень, – сказал, наконец, один из них, уже пожилой и с длинными пепельного цвета усами, – не можем тебя отпустить. Приказ его высочества.
– Спасибо лучше скажи, – вмешался другой наемник. – Нету уже, скорее всего, твоего папаши. Если только он в болота не утек. Там дыра адова… Мы эту мразь с трудом в горы обратно загнали, не знаю уж, надолго ли. Ни Кормака, ни Блэйдена, ни Талейна нету – пепелище одно. А в лесах эти твари кишат, как жуки в навозе. Пропадешь ни за что.