На бревенчатых стенах чернели там и сям связки каких-то высушенных растений, висели даже старинные, давно остановившиеся, часы-ходики… и всё! Смотреть тут было абсолютно не на что, бояться тоже не было чего. Настя, испытывая огромное облегчение и, одновременно, чего греха таить, некоторое разочарование, что ли, повернулась в сторону Ксюши, обняла её за плечо, крепко прижала к себе. Ксюша благодарно улыбнулась подруге.
— Вовсе даже не страшно! — заявила она довольно бодро, но голос её всё же чуть подрагивал от только что пережитого волнения. — Наверное, и правду придумали люди, а мы…
Она вдруг пронзительно взвизгнула и снова уцепилась обеими руками в Настину руку. Что-то прошуршало возле самых Настиных ног… машинально взглянув вниз, Настя тоже пронзительно взвизгнула.
Большущая серая крыса, неторопливо пробежав через всю комнату, остановилась на мгновение около стола и, повернув, словно белка, заостренную усатую свою мордочку, внимательно посмотрела на оцепеневших от ужаса девчонок чёрными блестящими бусинками глаз. Потом, так же неторопливо, крыса скрылась за печкой.
— Уйдём отсюда! — лязгая зубами от ужаса, взмолилась Ксюша, по-прежнему не отпуская Настину руку, почти повиснув на ней. — Уйдём скорее!
— Это… просто… крыса! — сказала, а вернее, прошептала Настя враз пересохшими губами… она и сама удивилась даже, как здорово у неё пересохло во рту, язык словно в наждачную бумагу обернули, — Ты что, крыс никогда не видела!
— Это не крыса! — зубы Ксюши уже выбивали какую-то замысловатую барабанную дробь. — Это она была… ведьма! Ой, мамочки!
За печкой что-то явственно зашуршало, завозилось, потом там послышался тонкий писк… и снова всё смолкло…
— Пошли отсюда! — жалобно прошептала Ксюша. — Ну, пожалуйста! Делать нам тут нечего!
Настя была того же мнения. Эта проклятая крыса внезапным своим появлением разбудила в сердце все прежние Настины страхи. Насте, как и Ксюше, больше всего на свете хотелось сейчас уйти отсюда. Просто уйти и никогда больше не возвращаться. Ей вдруг стало страшно, так страшно, как никогда в жизни не было… но Ксюше, по всей видимости, было ещё страшнее, а потому показать свой страх перед подругой Настя никак не желала.
— Это просто крыса! — повторила она уже чуть бодрее. — Это просто… — Настя вдруг замолчала, ибо что-то странное привлекло в этот миг её внимание. — Посмотри, что это там, на лавке?
На лавке лежала книга. Огромная старинная книга в чёрном переплёте, может даже кожаном. Удивительно, как они сразу не разглядели её там… если только…
Если только ещё мгновение назад книги на лавке просто не было!
— Что это? — не прошептала даже, а как-то пролепетала Ксюша, дрожа всем телом. — Откуда она взялась там?! — Ксюша замолчала, а Настя даже удивилась тому, что Ксюша сейчас подумала о том же самом, о чём и она, Настя. — Пошли отсюда! — выкрикнула вдруг Ксюша испуганно и одновременно с какой-то злостью, что ли… — Пошли, чего ты ждёшь!
— Подожди!
Настя всё смотрела и смотрела на странную эту книгу… книга была абсолютно чёрной… в самой же комнате тоже царил вечный полумрак, ибо густые заросли крапивы и одичавшей смородины за окнами почти не пропускали сюда солнечные лучи. Немудрено, что они её не сразу заметили…
— Это просто книга! — повторила ещё более уверенно Настя и, повернувшись в сторону Ксюши, хотела добавить ещё что-то такое, ободряющее… хотела, но не успела…
— А-а-а! — заорала вдруг Ксюша, тыкая трясущейся рукой куда-то в направлении книги. — Бежим!
Настя тоже обернулась в ту сторону и сердце её, застыв на мгновение в полной неподвижности, ухнуло затем куда-то вниз, наверное, в самые пятки.
Книги на лавке уже не было. Но зато на том самом месте, где ещё мгновение назад они видели книгу, сидел теперь большущий чёрный кот… сидел и умывался…
— А-а-а! — вторично завопила Ксюша, бросаясь прочь из избы. Настя, не отставая, бежала следом… а немного опомнились девчата только пулей вылетев за калитку.
— Ох, и дуры же мы с тобой, Настька! — не переставала повторять Ксюша всё то время, пока они быстрым шагом шли назад, на свою улицу. — И я дура, и ты! Какие же мы с тобой обе дуры!
Настя шла молча. Она вообще ни словечка единого не проронила да самого бабушкиного дома.