В глазах у матери вновь заблестели слёзы, и она снова, стараясь их скрыть, поспешно провела ладонью по лицу.
Но глаза Насти по-прежнему оставались сухими. Казалось, она даже не расслышала слов матери, думая о чём-то своём.
Но она их, конечно же, хорошо расслышала. Просто другие мысли, странные, тревожные, пугающие даже, полностью заполняли сейчас мятущееся сознание Насти, и места для того, чтобы в полной мере ощутить, прочувствовать всю боль и горечь утраты, не было там совершенно…
— Когда? — только и спросила она, тихо и даже деловито как-то. — Когда её похоронили?
— Позавчера! — мать взглянула на Настю удивлённо, с тревогой. — А что?
— Позавчера? — Настя снова приподнялась в кровати. — Так значит я… — новая неожиданная мысль пронзила вдруг сознание Насти… — Скажи! — Настя схватила мать за руку. — А её в самом деле похоронили?
— Разумеется! — удивления и тревоги в глазах матери стало теперь гораздо больше, придвинувшись вплотную к Насте, она принялась ласково гладить дочь по руке. — Ты отдохни, Настенька, хорошо? Тебе нельзя сейчас волноваться!
— Подожди! — поморщившись, Настя с досадой отдёрнула руку. — Со мной всё нормально! Я только хочу знать… — она умолкла на мгновение… — я всё хочу знать о похоронах! Мне нужно, понимаешь!
Мать неуверенно кивнула.
— Ты была там? — Настя вновь замолчала… тугой солёный комок внезапно подкатил к горлу, даже дышать стало трудно… — На кладбище ты была?
Мать отрицательно покачала головой.
— Там директор ваш был, — сказала она, чуть помолчав. — Он мне всё потом и рассказал.
— Директор? — Настя с некоторым испугом уставилась на мать. — А что он тебе ещё рассказал?
— Ничего, — произнесла мать несколько озадаченно. — Он просто сюда приходил, тебя проведать… ну, и… — мать на мгновение умолкла, — и всё рассказал. Про похороны, про её отца…
Мать вдруг замолчала на полуслове с видом человека, сболтнувшего лишнее, то, о чём говорить явно не следовало. Настя тоже молчала некоторое время, с ужасом уставившись на мать. Это обоюдное их молчание продолжалось довольно-таки продолжительное время, потом мать вздохнула.
— В общем, про всё… — сказала она, и голос матери чуть заметно задрожал.
— Что с её отцом? — хриплым придушенным голосом спросила Настя, предчувствуя уже, что услышит сейчас что-то нехорошее, страшно даже, то, чего ей так не хочется слышать… но услышать это сейчас было просто необходимо. — Её отец… с ним что-то случилось?
— Он умер, — немного помолчав, сказала мать. — Выбросился из окна, вернее, с балкона, — она ещё немного помолчала. — Там, снизу, асфальт, ударился головой… сама понимаешь.
— Понимаю! — сказала Настя… она и в самом деле многое сейчас понимала, во всяком случае, куда больше матери. — Скажи, это произошло в ту самую ночь, когда…
Замолчав, Настя вновь посмотрела на свои забинтованные ноги.
— В ту самую, — согласно кивнула мать… потом она внимательно взглянула на Настю, щёки её вдруг побледнели. — Ты что-нибудь знаешь об этом?
— Нет! — Настя твёрдо выдержала внимательно-тревожный взгляд матери. — Ничего я не знаю! — она помолчала немного и спросила, как бы между прочим: — А почему он это сделал, тебе не говорили?
Мать пожала плечами.
— Пьяный был, наверное поэтому… — мать наконец-таки отвела встревоженный взгляд и Настя вздохнула с облегчением (внутренне, разумеется). — Соседка рассказывала, что он с вечера уже лыка не вязал…
— Соседка? — насторожилась Настя. — Старушка?
— Не знаю! — мать снова внимательно посмотрела на дочь, и снова Настя с показным спокойствием и даже безразличием выдержала пристальный этот материнский взгляд. — В квартире у них в тот момент никого не было, так что…
— А мачеха?
Настя сама не понимала, зачем она задавала сейчас все эти вопросы, какие такие ответы на них хотела она получить. Ведь она сама знала, если и не всё, то, во всяком случае, гораздо больше матери, она сама была там в ту страшную ночь! Мать об этом не знает, не догадывается даже… или всё же начинает догадываться о чём-то, не зря же она так внимательно смотрит…
— Устала я! — Настя притворно зевнула, закрыв глаза откинулась на подушку. — Я посплю, ладно?
— Поспи! — с готовностью согласилась мать. — Я тоже на эту кровать прилягу, хорошо?
Настя ничего не ответила, и в палате наступило, наконец, полное и абсолютное молчание.
«Они же убили его! — поняла вдруг Настя, подразумевая под коротким этим словом «они» и страшное существо в Вероникином обличье, и ту кошмарную тварь, в которую могла превращаться Чёрная книга. — Они убили его в ту самую ночь, убили или… Или он сам выбросился вниз, спасаясь от…»