Вдруг зазвучали трубы и барабаны. Крики стихли. Затем стихла и ритмичная музыка. Снаружи послышался громкий голос.
— Внимание! Внимание! Внимание! Сегодня мы собрались здесь, чтобы возжечь Тринадцать колонн и тем самым почтить Первое Пламя, которое оберегало нас тысячелетиями! Вы, простой народ, сегодня сможете узреть тех, на кого снизошло благословение нашего единственного и справедливого бога Финироаэля! Но прежде чем вы сможете насладиться битвой, хочу сообщить: среди тех, кого вы сегодня увидите, есть один, кто осмелился осквернить наш обычай! Это порождение не достойно быть пеплом, потому что несколько дней назад были найдены мёртвые тела его собратьев, которых он собственноручно убил, не страшась кары божьей! Да узрите же вы! Намор Осквернитель!
После этих слов, врата передо мной поднялись вверх, освобождая путь на арену.
Но я стоял на месте, поражённый ложью, в которую смогли закутать то, что случилось на самом деле. Во мне закипала буря. Но делать было нечего, и потому я вышел, готовясь совершить, пожалуй, ещё несколько убийств. Если меня не убьют раньше, конечно.
Выйдя из своей камеры, я невольно прикрыл глаза и улыбнулся: впервые за несколько десятков лет я был рад солнцу, несмотря на его бледность. Сделав несколько шагов от выхода, я присел и, положив скрамасакс рядом, зачерпнул небольшую горстку пепла. Он был тёплым. Я растёр его руками, стиснул рукоять ножа. Вокруг стояла гробовая тишина. Но вдруг кто-то выкрикнул:
—Rotiart! Uoy tsum ied!
И тут толпа подхватила последние слова, выкрикивая их всё громче и громче:
— Uoy tsum ied! Uoy tsum ied! Uoy tsum ied!
«Что ж, — подумал я, — вы желаете мне смерти, и я вас понимаю. Я тоже был бы не против...»
На противоположной стороне поднялась решётка. Оттуда вышел первый ученик и мой первый противник.
«Значит, Песни Страха не будет, — догадался я. — Они решили не затягивать с моей смертью. Хорошо, старушка, встречай гостей!»
Противник был в кожаном доспехе, в стальном шлеме, из-под которого даже на таком расстоянии были видны его красные глаза, а в руках он держал стальной щит и меч. Шансов на победу было критически мало, и я понимал это, но не собирался сдаваться.
Сначала мне нужно было завладеть мечом. Имея меч и нож, можно было значительно увеличить шансы на выживание. Я не сильно любил пользоваться щитами, потому что они всегда мешали выполнять комбинации выпадов, которые могли бы забрать не одну жизнь. Если мне повезёт, то, точно рассчитав момент, можно было бы вовремя парировать удар меча, отбив его выпуклой частью баклера, и нанести быстрый и смертельный удар, и этого было бы достаточно.
Пока я прикидывал, куда можно нанести тот самый удар, мой противник достиг середины арены. Всё вокруг потемнело. Я поднял голову. Небо затянули тучи. Внезапно, что-то упало мне на лоб, маленькое и холодное. Начинался дождь, дождь в день Тринадцати Огней, что было очень редким явлением.
Лёгкий шорох. Пока я смотрел в небо, противник сократил дистанцию вдвое и теперь нёсся на меня. Я стоял и просто смотрел на него. Вот, он бежит, сверкая красными глазами, в которых читалось желание убить стоящего перед ним предателя и ещё несколько своих собратьев в честной схватке, чтобы уже в конце дня возвыситься от звания ученика до легенды, именуемой Тлеющим Рыцарем, после чего отправиться в чужие земли или остаться на родине. Вот он заносит сверкающий мириадами звёзд меч, собираясь совершить рубящий удар, в надежде разрубить меня надвое, вот меч опускается, рассекая пространство и капли, стремительно сокращая расстояние от лезвия до моей головы...и я просто повернулся к нему боком, отступив на полшага в сторону, позволяя мечу уйти достаточно глубоко в пепел, едва не задев меня.
Понадобилось всего пара мгновений, чтобы, наступив ногой на лезвие и присев, быстрым и сильным ударом скрамасакса отрубить противнику кисть, повергнув в шок не только его, но и всех остальных зрителей. Всё стихло, только лишь дождь шумел. Хозяин отрубленной кисти выпрямился, посмотрел на остаток руки, из которой хлестала чёрная кровь. Затем посмотрел на меня. Я, закружившись на месте, ударил его маленьким щитом. Тот успел прикрыться щитом, но к тому времени, как он показал свою голову из-под него, я уже выбросил ненужный мне баклера и вытащил из пепла меч, отшвырнув обрубок руки.
— Вот так, — сказал я ему, — в жизни, наверно, и бывает: сначала ты во всеоружии бежишь на врага, а через несколько секунд оказываешься мёртвым, да?
Возможно, шум дождя помешал ему расслышать то, что я хотел ему сказать, и поэтому он сделал шаг вперёд, чтобы расслышать меня получше. Но я лишь лёгким и быстрым выпадом снёс ему голову мечом, который ещё пару минут назад сжимал он сам.