— Нет, — сказала она.
И в этот момент мир вокруг меня перестал существовать. Зрители, удовлетворившись танцем, громко хлопали в ладоши, но я не слышал их. Нежные пальчики натянули воротник обратно. В том месте, где раньше у меня было сердце, сильно кольнуло, и, казалось, я почти потерял сознание, почувствовав, что очутился в непонятном состоянии.
Сначала гости словно слились в одно большое тёмное и хлопающее пятно, затем шум утих, и это пятно, расплывшись, вдруг начало выплёвывать яркие огоньки коридорных факелов.
Послышался скрип двери. Огромное окно выплюнуло белоснежную луну. Звук вытаскиваемого из ножен Итинереса заставил меня преклонить колено.
Всё плыло. Любовь, растекающаяся раньше по моим венам, превратилась в яд, и теперь он медленно убивал меня. Я знал это и потому не мог удержать себя от соблазна возникшей вдруг в голове мысли.
Медленно, чтобы прочувствовать до конца другую боль и хоть как-то отвлечься от первой, я вонзил в себя свой собственный меч по рукоятку. И, кажется, мне стало легче…
«Жизнь проносилась у меня перед глазами. Жизнь до перерождения, жизнь после перерождения…всё было так мутно и серо. Казалось, что, даже получив второй шанс, я не удержался и потратил его впустую. Опять позволил себе чувствовать, обрекая себя на погибель.
Чего ради я стал так мягок? Я же настоящий Тлеющий Рыцарь…но нет — я, потеряв страх перед смертью, снова обрекаю себя на погибель, и в этот раз из-за такой глупости.
Но была ли эта глупость глупостью?
Найдя своё излечение, я поддался искушению принять лекарство, и вот, получив долгожданный результат, пришла пора платить.
И всё же: те дни, что я провёл с Огоньком вместе, были, пожалуй, самыми лучшими и яркими за последние несколько месяцев, которые тянулись так долго…»
Чья-то рука вытянула меня из предсмертного дрёма. Это была она.
Капли крови, собравшиеся подо мной в большую лужу, отражали полную луну.
Я, стоя на одном колене в собственной крови и зажимая руками рану, поднял голову. Риффина держала обеими руками мой меч. По щекам её текли слёзы.
— Намор… — прошептала она.
Я вытянул вперёд руку. По моей ладони бегали яркие искры. Когда я почти дотянулся до лезвия, на ней зажглось Пламя, осветив всю комнату и маленький цветочек, стоявший одиноко на столе.
Свиток 28
Я пробыл в замке до наступления зимы.
Риффина больше не появлялась, кроме того дня, когда пришло моё время покинуть замок Флаверен, чтобы отправиться исполнить своё Предназначение.
Днём, когда слегка побледневшее солнце было высоко в небе, я стоял около Клеравервена на королевском дворе. Она была рядом с королём Кристианом, уткнувшись личиком в ему плечо.
— Господин Намор, — обратился он ко мне, — нам было очень приятно ваше пребывание у нас. Но вы прекрасно знаете, что не можете быть здесь больше, ведь исполнение возложенных на вас задач должно произойти. Будем ждать вашего возвращения.
Последняя фраза, как бы ни старался король произнести её наиболее искренне, всё же содержала в себе долю сарказма, и я уловил это.
— Отец, — сказала Риффина, — дай нам проститься.
Король кивнул.
— Пойдём, Мириам, — позвал он королеву.
Король поклонился, а его жена сделала реверанс. Я ответил им низким поклоном. Вскоре они ушли.
Риффина подошла ко мне. Снежинка пролетела между нами, упав на холодную землю.
— Риффина… — начал я.
— Не надо, — прервала она.
Подойдя ближе, я обнял её. Тепло, бурлящее внутри, казалось, не хотело, чтобы я отпускал её.
Она прижалась ко мне. Я погладил её волосы.
— Я буду скучать.
— Я тоже, — ответила она.
Не знаю, сколько так мы простояли. Мне было больно отпускать её, но я понимал, что другого выхода не было. Как только я слегка отстранил Риффину, она сжала меня крепче, но потом всё же поддалась.
Я оседлал Клеравервена. Принцесса стояла одна. Из её глаз текли слёзы. Обернувшись в последний раз, я ударил коня в бока. Нужно было ехать.
Миновав Золотой Квартал, я ехал по городским улицам. Жизнь здесь ни капельки не изменилась: обитатели этого мира сновали из стороны в сторону, торгуя на площадях и покупая припасы на зиму.
Я решил ещё раз посетить ту старушку.
Войдя внутрь, я застал её за тем же занятием, что было и при первом моём визите: старушка, сгорбившись в старом пыльном кресле, вязала шарф.
Казалось, после моего визита её никто не посещал — цветы неизменно заполняли все полки, однако чуть позже я заметил, что те были уже другими.