Город, в который я попал, оказался намного больше, чем Йоркто Унар. Казалось, улицы, словно вены этого огромного существа, уходили бесконечно далеко. Но это было не единственным, что меня удивило: здесь было невероятное количество разных существ, которых я никогда раньше не видел. Самых разных размеров, от крошечных летающих мальчиков и девочек, оставляющих за собой в воздухе странное сияние, до необычайно высоких, с мой рост, с заострёнными ушами девушки и юноши, они поражали своей необыкновенной внешностью: вот в кузнице ковали железные изделия непонятные недолюди, доходившие обычному человеку лишь до пояса, с заплетёнными в разные косы бородами и мощными руками; высокий бледнокожий парень с белоснежными прядями волос, доходящих ему до пояса, торговал разными украшениями; зелёные и мускулистые, не совсем похожие на людей из-за торчащих изо рта клыков, стояли, приглядываясь к прохожим, странные мужчины, то и дело оскаливаясь и демонстрируя ряды острых зубов; а вот на большой сцене пара таких же, как и тот торговец украшениями, но с тёмной окраской кожи, показывали магические представления фокусники. Каждый народ был занят своим делом, и только люди, все до единого, что видели меня верхом скачущим за тремя рейнджерами, замирали как статуи и провожали взглядом, полным еле сдерживаемой тревоги и ярости. Даже проезжая мимо эшафота, на котором вот-вот должны были казнить какого-то темноволосого преступника, казнедей, стоя в своей гильдейской маске и занеся над головой меч, поворачивал голову столько, на сколько это было возможно, прежде чем опустить своё орудие правосудия. Мне даже послышалось, что где-то из толпы зрителей донёсся женский крик, будто вместе с преступником обезглавили и её, но вряд ли это было на самом деле.
Я знал, что здесь мне не будут рады, и потому старался не обращать внимания на прохожих.
Город Флаверен был невероятным скоплением самых разных строений самых необычных цветов. Синие, жёлтые, белые, коричневые, фиолетовые, красные, оранжевые, зелёные, золотистые, голубовато-бардовые и ещё тысячи цветов, — они наползали друг на друга или стояли отдельно. На первых этажах чаще всего были небольшие лавки закусочные или бары, судя по вывескам над дверями, а выше — жилые этажи. Всё это великолепие хаоса притягивало к себе и отталкивало, оставляя в неведении, что же чувствовать на самом деле. И я, будто бы снова оказавшись совсем маленьким мальчиком, с открытым ртом впитывал все краски и звуки происходящего вокруг, мотая головой из стороны в сторону.
Внезапно голову мою охватила буря боли. Чьи-то невидимые щупальца словно сдавливали моё сознание, выдавливая все секреты и тайны. Но я среагировал достаточно быстро, чтобы закрыться от неожиданного натиска: сконцентрировавшись на своей латной перчатке, я думал только о ней, ограждая неприятеля от своих тайн. Постепенно вихрь боли утих, а вскоре и со всем исчез. Я чувствовал, как кто-то пытался проникнуть снова, чтобы завершить начатое; щупальца скользили по стали, но не могли проникнуть внутрь, и, совершив ещё несколько попыток, исчезли так же незаметно, как и появились.
К тому моменту, как борьба с неизвестным вторженцем окончилась, мы уже проехали первую часть города. Дальше была богатая часть города: только белые здания с кружевными колоннами и цветниками на балконах обступали чистые дороги с обеих сторон. Воздух здесь казался легче и чище — за крышами некоторых домов виднелись розовые, жёлтые, зелёные, синие и красные верхушки деревьев.
Жителей этой части не было видно: возможно, они наслаждались последними жаркими днями зимы в этих домах. По крайней мере, я так думал.
— Здесь кажется легче, не правда ли? — спросила появившаяся вдруг Аделаина.
— Да, — ответил я, переводя взгляд от одного дома к другому.
— А скоро здесь будет ещё красивее, — с тоской сказала она. — Сначала подуют холодные ветра, и улицы будут разукрашены разными цветами опавших листьев, а потом придёт зима, и вокруг станет так светло, что…
— Погоди, — перебил её я, — Ты сказала «придёт зима»?
Она посмотрела на меня.
— Да…Ты никогда не видел зимы? Тогда тебе очень повезло! Это такое прекрасное время, когда…
— Да нет, я не об этом.
Она сделала неопределённым движением знак двумя пальцами руки. Наездники, до того иногда оглядывавшись назад, поймали его, переглянулись и кивнули ей.
— Я видел зиму, — продолжил я. — Дело в том, что когда я покидал свой мир, то зима уже подходила к концу. Неужели время здесь течёт наоборот?
— Выходит, что так, — сказала она и пришпорила Жемчужину, ускакав к остальным. В небе вспорхнула яркая маленькая птичка. В крошечных лапках она несла маленький кусочек бумаги.