Я последовал за Аделаиной. Рейнджеры тёмным пятном выделялись впереди. Они что-то обсуждали.
— А почему здесь никого нет? — вклинился я в самый разгар беседы.
Спутники переглянулись между собой.
— Когда в королевство прибывает Тлеющий Рыцарь, — начала Аделаина, — жители Золотого Квартала сидят дома, выжидая момента, когда…гость покинет эту часть города.
— Да, — поддержал Адам. — Существа, живущие здесь, и так не очень уж дружелюбны, но когда сюда прибывают такие, как ты, они и вовсе запираются в своих домах и носу не показывают.
— А кто они? — поинтересовался я.
— В основном, те, кому перепало наследство от богатенького папаши и может оплатить землю поближе к замку, надеясь, что в случае нападения их защитят лучше, чем жителей Серых Улиц, — он усмехнулся и продолжил: — Или же те, кто живёт ну о-о-очень долго и имеет воспоминания о годах минувших. Адам, слегка поёжившись в седле от подувшего ветра, пробурчал что-то неразборчивое.
Рош, до того не издавший ни звука, привстал в седле и вытянул палец вперёд. Через секунду на нём появилась та самая птичка, которая недавно унесла письмо, только на этот раз она несла ответ в клювике, который по размерам был не больше фаланги мизинца. Быстро прочитав написанное, Рош отдал послание Адаму, а тот — Аделаине.
— Давайте пошевеливаться, мальчики, — сказала она, — нас уже давно заждались.
Свиток 22
Когда это впервые случилось, я понял, что теперь Бездна полностью владеет моим сознанием. Воистину, самый печальный день после моего пробуждения, подумалось мне.
Выезжая из Золотого Квартала через очередную стену, я попал на большой двор перед огромным замком, где были конюшни, стояли, словно я очутился в своём замке, казармы и прочие сооружения. От замка нас отделял небольшой каменный мост. В воздухе летали бело-чёрные птицы и постоянно что-то выкрикивали.
— Это чайки, — заметив мой недоумевающий взгляд, пояснила Аделаина.
Я кивнул. Что-то странное было в этих чайках: на крыльях, голове и теле проступали красноватые пятна величиной с небольшую монету, а из некоторых падали сверху на землю капельки крови. Я сложил ладонь лодочкой — тотчас же дно её заполнилось красной жидкостью.
— И так всегда у вас? — спросил я.
Аделаина повернула голову.
— Как?
— Вот так.
Я показал ей ладонь. Рейнджер непонимающим взглядом пытался отыскать то, что я хотел показать, но было ясно: она просто не видит крови.
— Я не понимаю…— промолвила она через несколько секунд.
— Кровь. — Подсказал я. — Разве ты не видишь её у меня на ладони и, очевидно, вокруг нас?
— Н-нет…
И тогда я заметил, как белки её глаз начали краснеть…
— Не важно, — сказал я, отведя глаза.
Так мы ехали до конюшен. Дождь из крови шёл непрерывно на протяжении всего пути. И даже когда мы приехали к конюшням, чтобы оставить там лошадей, конюх, достаточно молодой парень, выйдя нам навстречу с широко распростёртыми руками, оказался не исключением всего этого непонятного безумия: прямо на глазах волосы его, будучи чёрными, медленно, но заметно, приобретали сероватые оттенки. Когда же мы покидали его, он был глубоким старцем, уверенно державшим всё ту же улыбку на устах.
Всюду, где бы я ни был, мир старел и умирал с невероятной скоростью, по-прежнему сохраняя жизнь. Даже поднявшись по лестнице в, как мне показалось, тысячу ступеней мимо стражников, я не мог не отметить, как по покрывающимся ржавчиной доспехам текут струи крови…
Наконец, мы остановились у массивной двери, ведущей в недра замка.
Рош, Адам и Аделаина к тому времени не превратились в стариков, но я чувствовал, как жизнь медленно покидала их, оставляя лишь призрачное чувство принадлежности к миру живых.
— Что ж, — сказал Адам, — мы всё-таки добрались.
— Да, — с облегчением выдохнула Аделаина и добавила: — На этом наши дороги расходятся, Намор.
— Вы не пойдёте со мной? — удивился я.
— Нет, — ответила она. — Теперь нам стоит вернуться домой, в наш лагерь в лесу. Но мы скоро встретимся вновь, не сомневаюсь.
— О да, — мрачно сказал Адам. — Жду не дождусь нашей встречи.
Аделаина вздохнула.
— Адам, неужели так сложно быть хотя бы чуточку гостеприимней?
Тот, нахмурившись, ответил:
— Да, сложно.
Я решил вмешаться:
— Я, наверно, пойду…