– С ума сошёл? – Пётр вытер пот. Я стояла совсем рядом и услышала. Смотреть такие бои выходили все. Тем более, это был бой руководителя.
Макс не ответил. Снова сплюнул на землю и ударил. На этот раз Пётр уклонился. Макс попытался ударить снова. Потом снова. Пётр уклонялся, но не отвечал. Кто-то из соратников попытался встать между ними, но Пётр отстранил его.
Макс снова попытался ударить. Он уже выдохся, потому что не следил за дыханием. Было понятно, что через несколько минут он устанет от своих напрасных попыток достать Петра. Наконец, Петру удалось как-то обойти Макса со спины и одним быстрым приёмом, которому он меня только что обучил, уложить того на землю. Макс попытался встать, но Пётр держал его крепко, пока тот не успокоился.
Затем Пётр встал, перешагнул через Макса и ушёл с поля.
Через полчаса я была в номере Макса. Он стоял напротив меня, и я его не узнавала. Я никогда не видела его таким нервным и злым. Даже когда он рассказывал мне про свою мать, он так не злился.
– Что на тебя нашло? – крикнула я. – Зачем ты это устроил?
– Я вас видел, – ответил Макс. – Тебя и его.
– Кого? – спросила я машинально, хотя было и так понятно.
Макс промолчал. Я стояла напротив, как школьница, которая провинилась перед учителем.
– Давно это у вас? – спросил опять Макс.
– Какая разница?
– Когда?
– После Долгопрудного.
– Нормально ты, – Макс присвистнул, – на два фронта играешь. И как это – гулять с двумя? Или ты с ним не только гуляешь? Ты с ним спишь?
– Перестань…
– Значит, спишь… Ты говорила, что волнуешься за меня, я тебе поверил, а ты всё это время спала с другим. И что – это того стоило? А ты вообще хоть знаешь, кто он?
– А кто он?
Макс усмехнулся:
– Он же сын нашего лидера.
– Как? – не сразу поняла я. – Нет. Это невозможно. Он ничего мне не говорил.
– Он много чего тебе не говорит. А он говорил, почему вернулся с Донбасса? Что он там у укров в чёрном списке. Если бы он не вернулся – они бы его просто грохнули. Он руководил отрядом, который положил людей больше, чем за всё время этой войны. Они целые посёлки зачищали, не разбирая, кто за кого. Если украинцы – клали, не задавая вопросов. У него руки по локоть в крови. Его отряд называли «чёрно-красная сотня». Это они придумали гранатомётом по БТР палить, чтобы патроны зря не тратить. Сразу все, кто был в машине, заживо сгорал. Посмотри – видео в интернете есть. Это все знают. Все, кроме тебя. Надо же было погуглить, с кем ты в постель ложишься. Ты знаешь, например, что он якшается с чиновниками из управы?
– С какими ещё чиновниками?
– А ты спроси. Ты знаешь, что он сам метит в чиновники? Что он хочет поставить своих людей из организации во все государственные структуры района?
– Что в этом плохого? Я думала, ты поддерживаешь организацию.
– Поддерживал, пока не увидел всё это, – Макс сплюнул на пол, – одно дело азеров по электричкам гонять, а совсем другое лезть в политику, где замешаны большие бабки. Потому что там, где замешаны большие бабки, там одно дерьмо. И ты спишь сейчас с этим дерьмом. Знаешь, кто ты после этого?
– И кто я после этого?
Макс отвернулся.
– Кто я после этого? – повторила я. – Скажи!
– Ты не понимаешь. Они тебя теперь так просто не оставят. Если ты захочешь свалить из организации, они тебя не отпустят. Ты слишком связана со всем этим. Ты даже не понимаешь, во что ввязалась. Это всё здесь его – организация, этот монастырь, я, ты – всё, понимаешь? – Макс подошёл и неожиданно прижал меня к себе. – Поэтому если захочешь уйти – просто уезжай. Отключи телефон. Не говори, где ты, даже мне. Поняла?
– Я не собираюсь уходить, – ответила я, но как-то неуверенно.
– А что ты собираешься делать? – он оттолкнул меня. – Выйти за него замуж?
Этого я не знала. Я никогда не думала – чего я хочу от Петра. Я чувствовала, что это не тот человек, от которого вообще можно что-то хотеть или требовать. Я не уверена, что он вообще мог что-то дать. Я всегда понимала, с самого начала, что всё, что может быть между нами – это только то, что происходит здесь и сейчас. Здесь и сейчас. И больше ничего.
. . .
Пётр тренировался в зале. Он сосредоточено бил грушу, пока не заметил меня. Тогда он остановился и снял перчатки.
– Кто твой отец? – спросила я.
– Разве ты не знаешь?
– Ты мне не говорил.
– Достаточно было набрать в интернете.
– Я не набрала.
– Это что-то меняет?
– Я ничего не знаю о тебе. Ты мне не говоришь. Не рассказываешь всего.