Чем он заслужил подобное? Кажется, замерзает и крошится каждая клетка.
Внезапное жжение в солнечном сплетение заставляет окончательно задохнуться.
«Это смерть? Но почему же так больно?»
И вдруг кромешную тьму прорезает стрела чистого голубого света. Она бьёт прямо в место невыносимого жжения. И приносит с собой облегчение. Не мгновенное, но боль понемногу стихает, оставляя странное чувство глубоко засевшей огромной занозы.
Всё ещё больно.
Всё ещё нечем дышать.
Но холод, забравший себе тело, отступает. Джитендра начинает чувствовать мышцы. И кости. И кровь, всё быстрее бегущую по сосудам.
Он впервые так чётко и ясно ощущает себя. И тьму, укоренившуюся на грани физического существования. Она всегда была послушной ему, а сейчас кажется незнакомкой. Но Джитендра привычно тянется к ней, направляя к повреждённым участкам обмороженной кожи. К иссушенным тканям горла и глаз. К почти потерявшим свою крепость костям. К тонкому кокону души, потускневшему, опавшему, еле ощутимому…
И тьма действительно послушно принимается за работу, однако она уже не кажется тьмой. Внутри неё просто смешались разноцветные нити разных энергий. Так он действительно не просто каким-то образом получил немного сил, но и нечто большее, изменившее что-то внутри?
Джитендра наконец-то решается открыть глаза.
Время ускоряется. Или, вернее, приходит в норму.
Камни малой башни всё ещё осыпаются.
Посреди площадки появляются три безсознательных тела на безопасном от неё расстоянии, но всё же ближе к Калидасу, чем Джитендре бы хотелось.
Но Калидас лишь безвольно стоит, словно окаменев от удивления.
Сияние пентаграмм бледнеет. Но в кругу высоких непроницаемых стен не становится слишком темно – вокруг рогатого саубха возникает мерцающий ореол. Продолжающие подозрительно медленно падать камни скатываются по нему, как по щиту. Равиндра же просто стоит на месте, прикрыв голову руками.
Он не спускает взгляда с мандега.
Но действовать продолжает саубха. Не прекращая светиться, тот протягивает руку к застывшему Калидасу, выстреливает из ладони зелёным ростком, мгновенно превратившимся в длинную разветвлённую ветвь. Эта странная живая верёвка опутывает свою жертву и начинает стремительно темнеть, видимо, твердея.
– Тц…
Джитендра переводит взгляд на лицо Рохана, нависшее сверху. На нём болезненное выражение.
– Тебе больно?
– Нет, – мотает тот головой, но желваки за его скулами приходят в движение, словно он прикладывает неимоверные усилия. – Просто ты почему-то вдруг стал немного тяжёлым.
– О! – Джитендра обнаруживает, что его успели снова поднять. – Ты можешь меня отпустить.
Рыжие брови императора приподнимаются, но почти тут же на его лице возникает знакомое недовольное выражение.
– Не хочу.
– Отпусти.
– Нет.
– Рохан! Я правда уже в порядке!
– Ну почему ты такой упрямый?
– А?
Джитендра замолкает с открытым ртом. Губы Рохана совсем рядом. Его дыхание щекочет кожу. И именно в этот момент рядом возникает тёмная тень.
– Подозрительно, – заявляет Равиндра без всякого объяснения. – Почему именно сейчас?
Его вопрос явно относится не к разрушению малой башни, потому что бесцветные глаза смотрят прямо на… нет, внутрь Джитендры. Похолодев, Джитендра сглатывает застрявший в горле комок и переводит взгляд на рогатого саубха. А потом обратно на дядю.
«Вы правда явились за этим?»
– Что? Теперь я достаточно хорош, чтобы меня выпить?
На его вопрос, заданный довольно гордым тоном, Равиндра отвечает одним словом:
– Глупый.
_______________________________
35. Дверь
– Тебе не кажется, что ты слишком вольготно распорядился моим подарком?
Пока Джитендра думает, как бы отреагировать на оскорбление, к ним подходит саубха. И когда рогатый задаёт вопрос, взгляд его плавно перетекает с шеи Рохана на Равиндру.
Равиндра в ответ смущённо пожимает плечами:
– Ну, понимаешь… этот бугай нашёл этот обруч… и начал насмехаться, типа я король пустого замка… и хожу без короны…
– Но это правда корона, а в твоём замке никто не живёт.
В голосе саубха не слышно и тени насмешки. Лишь констатация факта. И наверное именно этот его важный тон заставляет Рохана хмыкнуть. Впрочем, император тут же удостаивается не самого доброго взгляда исподлобья. А Джитендра, отметив для себя, как выглядит со стороны гневное выражение холодных почти бесцветных глаз, решает обязательно потренироваться перед зеркалом. На всякий случай.
– Кстати, познакомься, Джитендра, – тем временем взгляд Равиндры теплеет. – Это Таурус. Глава саубха.
Рогатый как раз заканчивает обходить их троицу по кругу и кивает с надменным видом. Джитендра игнорирует его кивок и хлопает Рохана по плечу.
– Ну правда, отпусти. Мне надо проверить Лилу.
На пару мгновений жёсткая складка губ императора становится ещё тоньше, а руки его сильнее сдавливают рёбра и колени Джитендры, но в конце концов он прикрывает глаза и отпускает его на каменный пол.
– Что ты сделал? – задаёт Джитендра вопрос, проходя мимо Тауруса, но не глядя на него.
– Нарушил симметрию, – раздаётся за спиной нейтральный голос.
– Ка-
Хотел спросить: «какую симметрию» – но осекся. В принципе, короткий ответ содержит всю нужную информацию: только слепой бы не увидел, что Лила, Джагжит и Лал были прикованные к малой башне таким образом, чтобы получился равносторонний треугольник.
– … как нарушил? – перефразирует Джитендра, опускаясь на колени возле лежащей на боку Лилавати. Её волосы спутались, ледяная кожа почти обжигает, и всё же внутри хрупкого детского тела ещё теплится жизнь.
Только вот как ей помочь?
Когда Джитендра оборачивается, то замечает в стеклянных серо-зелёных глазах Тауруса что-то похожее на недовольство. Но тот снова послушно отвечает:
– Это строение не рассчитано на сильные потоки энергии.
Хочется услышать более развёрнутый ответ. Вроде: «я влил в заклинание всю свою силу, вот оно и не выдержало» – и этого было бы достаточно, но рогатый продолжает надменно молчать, словно остальное даже такому как Джитендра должно быть понятно. И гордость почти заставляет Джитендру прекратить разговор… но пока он ещё не научился ценить себя так высоко. По крайней мере, необходимость требует задать ещё один вопрос:
– Ей можно помочь?
Не то что бы жизнь других двоих жертв Калидаса ничего не значит по сравнению с юной саубха, но их тела по крайней мере не источают такой страшный холод. Приподняв Лилу за плечи, Джитендра пытается не показать, насколько ему важен ответ. И на этот раз рогатый не торопится открывать рот, вместо этого он медленно подходит к ним и выпускает из руки свежий росток – зелёный кончик касается шеи Лилавати, прижимается к коже прямо за маленькой раковиной уха и начинает мягко пульсировать.
Джитендра не способен подобно Калидасу или Джагжиту видеть или ощущать потоки чужой энергии, но логика подсказывает ему, что в этих обстоятельствах Таурус вряд ли навредит девочке, и всё же пульсация выглядит подозрительной. Она очень похожа на мерцающий свет тонких цепей, которыми ранее были прикованы жертвы. Только бледнее… Но биение души Лилавати не становится слабее – и Джитендра немного расслабляется.
И замечает, что Равиндра тоже наблюдает за происходящим со странным вниманием.
– Дядя, что ты теперь собираешься делать?