Тот поджимает губы и со вздохом отвечает:
– Выпивать тебя я точно не стану.
– Тогда зачем ты здесь?
– Да, Тау дост-… то есть, напомнил, что когда-то давно я обещал взять его с собой на большую землю первым. Как только смогу попасть сюда.
Звучит довольно безответственно. И не только звучит. Равиндра вообще выглядит смущённым и не особо уверенным в себе – даже нервным, но одновременно более открытым, чем там, на острове. А ещё очень уставшим. Он немного сутулится и время от времени потирает затылок.
– Тогда зачем ты изображал из себя злодея?
– Злодея? – повторяет Равиндра задумчиво, только сейчас отводя взгляд от Тауруса. – Я что, правда таким выглядел?
– Думаю, он пытался изобразить не злодея, а взрослого, – вмешивается до сих пор молчавший Рохан и зарабатывает второй взгляд из разряда: «скажи спасибо моему племяннику, что ещё дышишь».
Но когда глаза Равиндры вновь обращаются к Джитендре, от раздражения в них остаётся лишь тень.
– Я знал, что если начну рассказывать, как долго искал Индрани и её ребёнка… как был рад найти хотя бы тебя, и что хочу просто позаботиться… Я знал, что ты не поверишь. Особенно когда понял, что ты совершенно меня не помнишь.
– Но я вспомнил. Тебя и того человека.
– Того человека?
– Главу рода.
Лицо Равиндры каменеет. Так было и в тот раз, когда он пытался начать рассказывать о себе и своей сестре. Не хочется снова позволять родственнику увильнуть от темы, но подобный разговор, наверное, должен быть продолжен наедине.
А Таурус тем временем уже отращивает ещё два побега, и их слегка светящиеся кончики прижимаются к телам Джагжита и Лала, привлекая внимание Джитендры. Но стоит ему отвести от дяди взгляд – как Равиндра тут же неестественно повеселевшим тоном меняет тему разговора:
– Эй, а не у кого нет ощущения, что кто-то до сих пор продолжает сосать энергию? Тау, ты разве не сломал эту штуку?
– «Эта штука» лишь ограничивала наши движения, – вяло сообщает саубха информацию, о которой явно стоило упомянуть в первую очередь. – Похоже, это строение целиком состоит из камней, зачарованных особым способом. Заклинания очень старые, но задумка поражает…
Его неуместное восхищение вызывает у Джитендры приступ раздражения.
– Конечно старые, её же построили почти тысячу лет назад, как и сотни других. А придумал всё вон тот безумный ман-…
Брошенный на Калидаса взгляд заставляет оцепенеть. Путы осыпаются со злодея, словно песок, а дощечки в его руках уже медленно тускнеют. Однако проходит ещё один миг – и всё замирает. Даже снежинки перестают падать в уплотнившемся воздухе.
– … -дега.
Отставшим эхом доносится до Джитендры собственный голос. С опозданием долетает и старческий надтреснутый смех. Звуки истончаются. И окончательно тают, пожираемые оглушающей тишиной.
А ещё через вздох усыпанную снегом вершину старой башни раскалывает трещина. И из неё начинает выдавливаться светящаяся жидкость – густая, словно лава. Постоянно меняющая цвет, словно мыльный пузырь под ярким солнцем.
Оглохший и не видящий ничего, кроме этой заливающей ноги субстанции, Джитендра сильнее прижимает к себе Лилавати и делает то единственное, на что оказывается способен: внутренним взором прослеживает трещину на всю её глубину. Неосознанно. Точно так же, как во время пребывания на острове заглядывал сознанием на кухню, прежде чем выбрать нужный кусок бараньего окорока и перенести к себе – просто он никогда не задумывался о том, что это тоже особый навык.
И этот навык помогает обнаружить, что трещина не ограничивается башней.
Одно крупное ответвление уже потянулось к замку, ещё несколько – в город.
Но хуже всего даже не это.
Кажется, что из башни наружу рвётся безумный демон исполинских размеров. Его мощь оглушает. Но Джитендра не слышит ни намека на эмоции. Или разум. Нет, это лишь энергия, рвущаяся на свободу, но пока ещё не разбившая свои путы до конца.
– Сколько же… в неё влито…
Кто произнёс эти слова? Джитендра выныривает из транса и встречается взглядом со стоящим рядом рогатым саубха. Его лицо видно нечётко, будто сквозь толстое мутное стекло.
И вдруг какая-то сила вырывает Лилавати из рук Джитендры.
Каменный пол бьёт в плечо. Его снова подбрасывает в воздух, мимо проносится зелёный силуэт, а Лилу и ещё двоих слуг бросает в центр круглой площадки. И светящаяся жидкость устремляется прямо к ним. Из камня тут же выстреливают тонкие цепи, вновь обхватывая руки и ноги своих жертв, и начинают пульсировать в бешеном ритме.
Вместо нового удара об камень, Джитендра чувствует поймавшие его сильные руки, но он не может отвести взгляд от тоненькой фигурки в пышном платье. Её выгибает дугой. И в тот же миг в разум вторгается крик.
Это не звук.
Но от него сводит зубы и больно костям.
Кажется, будто кто-то по одному начинает выдёргивать нервы…
Но вдруг вопль резко смолкает, и сквозь тело Лилавати в небо выстреливает столб нестерпимо яркого света. Этот свет заливает всё вокруг и даже растворяет возведённые магией высокие стены. Наступает тишина. А на другой стороне площадки не прекращает беззвучно смеяться Калидас. Впрочем, возможно, смеётся он громко, только звуки почти не проникают в уши Джитендры. Лишь дрожь, зародившаяся в глубине башни, нарастает и заставляет кровь закипать.
А Лилавати в эти мгновения умирает.
Рохан оттаскивает Джитендру всё дальше. Он понимает это не сразу, пытается вырваться, освободиться… до слуха долетают странные слова. Рохан то ли бормочет их, то ли кричит…
– …если выж-… -жен пого-… важн-…
Край площадки всё ближе. Его ведь сейчас просто сбросят. Странно, но Равиндра бежит рядом, чуть ли не за шиворот волоча за собой Тауруса в узком платье.
Почему он просто не перенесёт всех?
Когда глаза двух санракши встречаются, в одних отражается паника, а в других вопрос, но в ответ на него паника вдруг сменяется на изумление. Равиндра, споткнувшись, останавливается. Они смотрят друг на друга ещё около секунды. После чего ощущение рук Рохана пропадает и Джитендра остаётся один.
Нет, не так.
Кроме него и Калидаса на вершине башни всё ещё находятся Лилавати, Джагжит и Лал. Может Равиндра решил, что этих троих уже не спасти? Или текущая через них энергия просто не позволила забрать их?
Неважно. Времени нет. В мареве над головой уже образовалось что-то похожее на водяную гладь, только молочного цвета.
«Прости, мама, что так быстро трачу подаренные тобою силы…»
Джитендра ещё раз пробегает внутренним взором по башне. Пуста. Ни души. И даже её собственная уже изъедена и принесена в жертву. А значит остаётся только одно.
Каждый камень. Каждый выступ. Каждую ступеньку. Объять. И забрать с собой.
Сердце сжимается от страха, когда Джитендра понимает, что это на самом деле конец. Но он просто не может позволить открыться этим вратам. Башня пульсирует, бьётся…
… и не поддаётся ему.
Кровь стекает из закушенной губы.
Зрение подводит.
Именно поэтому Джитендра не замечает, кто именно подбирается к задравшему голову Калидасу и смачно пинает его в спину. Старик делает несколько поспешных шагов. И врезается прямо в Лилавати.
Девочка безвольно падает в светящуюся жижу на полу, а Калидас застывает, вытянувшись, словно в него вставили шест.
И столб света пропадает.
Но вместо него усиливается дрожь камней. По башне расползаются всё новые трещины. У Джитендры звенит в ушах от усилий и кровавая дымка уже давно висит перед глазами. Но хоть вокруг разлита практически неисчерпаемая мощь, подчиняться ему она не желает.
И всё же краем сознание Джитендра чувствует ледяные струны перехода. Просто раньше это всё происходило мгновенно, а сейчас он словно затаскивает в дверь предмет, который размером превышает проём. Но если приложить чуть больше усилий… осталось же совсем чуть-чуть…
Мрак обнимает внезапно и властно.
А потом над головой раскидывается синее небо, а под ногами – фиолетовые воды Ядовитого океана. И ни единого признака суши вокруг. Когда башня взорвётся, пострадают разве что монстры!